Дмитрий Быков // «Русский пионер», №4(104), сентябрь-октябрь 2021 года
тема номера: Достоевский / рубрика «Урок поэзии»
Теперь у него навсегда стокгольмский синдром
Писатель Дмитрий Быков в доступной поэтической форме изложил жизнь и творчество великого писателя Достоевского. Любой том ЖЗЛ про Фёдора Михайловича теперь не нужен — есть это стихотворение. Тут и биография, и библиография, и литературоведческий анализ. Удобно, современно, полезно.
Достоевский — вторая тройка в очереди на расстрел —
Стоял на плацу и, глаз не сводя, смотрел,
Как первую тройку уже берут на прицел.
Он успел распланировать: около трёх минут
Имеется до того, как его убьют.
В первую он вспоминает литературный труд.
Во вторую, прощаясь, думает о родне.
В третью — о Боге. Четвёртой, видимо, не…
Но тут влетает фельдъегерь на белом, как снег, коне.
Государь прощает, хотя и с большим трудом.
Достоевский едет на каторгу, в мёртвый дом,
На восемь лет (половину скостят потом).
Теперь у него навсегда стокгольмский синдром.
Человек — никто, как сказал Антонен Арто.
Нелепость, игра мироздания, конь в пальто.
Взят ни за что, помилован ни за что.
Царю он был благодарен с тех пор навек.
Что вы хотите — слаб человек.
Погода смягчается. Падает тихий снег.
Это было во граде святого Петра,
Декабря второго числа, в девять часов утра.
То есть это была такая игра.
И когда за семейным столом обсуждали этот вопрос,
Государь Николай смеялся до слёз.
Достоевский вернулся в Питер, промучившись десять лет.
С тех пор он считал судьбу человека игрой планет.
Постоянно спрашивал Бога, да или нет.
Волновали его не деньги, а есть ли Бог,
Слышит ли он или он оглох?
Он проигрывал много больше, чем мог.
Это был у них такой диалог.
Диалоги с Богом требуют средств.
Достоевский лишён богатых друзей, синекур, наследств.
Единственным способом сделать деньги остался текст.
Поэтому он писал часами, как автомат,
Не вдумываясь, не оглядываясь назад,
Про идиотов, подростков, бесов, про всё подряд.
Потом он и вовсе стал диктовать жене,
Пока рассвет не начнёт голубеть в окне.
Иногда перечитывал, а иногда и не.
А потом отсылал — в «Эпоху», «Вестник», et cetera —
И шёл играть, как играл вчера.
То есть это была такая игра.
И когда в журналах потом учиняли ему разнос,
Достоевский с женой смеялись до слез.
Россия, понятное дело, читала весь этот бред
И примерно сотню ближайших лет
Развивалась буквально ему вослед.
Идиоты, подростки, бесы, не видя порой в упор,
Как их разводит игрок, позёр и фразёр,
Устраивали революцию и террор.
И вели при этом идейный спор.
Всё, что он настрочил в расчёте на гонорар,
Чтобы поставить с утра на rouge et noir,
Осуществлялось буквально, точно ночной кошмар.
Привыкни, что русский мир — это мир иной.
Печатному слову тут веруют всей страной,
Без учёта, что автор вообще больной.
Студенты, интеллигенты, полиция, фраера
Вышли в буквальном смысле из-под его пера.
То есть это была такая игра.
И когда весь мир её принимал всерьёз,
Николай, Достоевский и Бог смеялись до слёз.
Стоял на плацу и, глаз не сводя, смотрел,
Как первую тройку уже берут на прицел.
Он успел распланировать: около трёх минут
Имеется до того, как его убьют.
В первую он вспоминает литературный труд.
Во вторую, прощаясь, думает о родне.
В третью — о Боге. Четвёртой, видимо, не…
Но тут влетает фельдъегерь на белом, как снег, коне.
Государь прощает, хотя и с большим трудом.
Достоевский едет на каторгу, в мёртвый дом,
На восемь лет (половину скостят потом).
Теперь у него навсегда стокгольмский синдром.
Человек — никто, как сказал Антонен Арто.
Нелепость, игра мироздания, конь в пальто.
Взят ни за что, помилован ни за что.
Царю он был благодарен с тех пор навек.
Что вы хотите — слаб человек.
Погода смягчается. Падает тихий снег.
Это было во граде святого Петра,
Декабря второго числа, в девять часов утра.
То есть это была такая игра.
И когда за семейным столом обсуждали этот вопрос,
Государь Николай смеялся до слёз.
Достоевский вернулся в Питер, промучившись десять лет.
С тех пор он считал судьбу человека игрой планет.
Постоянно спрашивал Бога, да или нет.
Волновали его не деньги, а есть ли Бог,
Слышит ли он или он оглох?
Он проигрывал много больше, чем мог.
Это был у них такой диалог.
Диалоги с Богом требуют средств.
Достоевский лишён богатых друзей, синекур, наследств.
Единственным способом сделать деньги остался текст.
Поэтому он писал часами, как автомат,
Не вдумываясь, не оглядываясь назад,
Про идиотов, подростков, бесов, про всё подряд.
Потом он и вовсе стал диктовать жене,
Пока рассвет не начнёт голубеть в окне.
Иногда перечитывал, а иногда и не.
А потом отсылал — в «Эпоху», «Вестник», et cetera —
И шёл играть, как играл вчера.
То есть это была такая игра.
И когда в журналах потом учиняли ему разнос,
Достоевский с женой смеялись до слез.
Россия, понятное дело, читала весь этот бред
И примерно сотню ближайших лет
Развивалась буквально ему вослед.
Идиоты, подростки, бесы, не видя порой в упор,
Как их разводит игрок, позёр и фразёр,
Устраивали революцию и террор.
И вели при этом идейный спор.
Всё, что он настрочил в расчёте на гонорар,
Чтобы поставить с утра на rouge et noir,
Осуществлялось буквально, точно ночной кошмар.
Привыкни, что русский мир — это мир иной.
Печатному слову тут веруют всей страной,
Без учёта, что автор вообще больной.
Студенты, интеллигенты, полиция, фраера
Вышли в буквальном смысле из-под его пера.
То есть это была такая игра.
И когда весь мир её принимал всерьёз,
Николай, Достоевский и Бог смеялись до слёз.