Шахта смерти: в последние годы аварии с большим числом жертв происходят только в России, Украине и Китае

В России снова трагедия на угольной шахте. 25 ноября после взрыва метана на «Листвяжной» погиб 51 человек: 46 шахтеров и пять спасателей. В поселок Грамотеино на Кузбассе прибыл десант журналистов, чтобы в очередной раз констатировать: работать в таких условиях нельзя, но люди работают и работать будут. Руководство шахты прекрасно понимает причины аварии, но борется не за безопасность в будущем, а лишь старается не допустить огласки сегодня. И другой логики при нынешних правилах игры быть не может.

В момент аварии на «Листвяжной» добывали уголь 258 горняков. Всем рот не заткнешь: известно, что мигающие датчики, показывающие повышенную концентрацию газа в шахте, заклеивали скотчем. На предприятии куча клерков занимаются техникой безопасности, у них кипы подписанных «ознакомлений». При этом руководство шахты регулярно требовало нарушать каждый пункт этих норм. Потому что компании требовалось «сделать план», а «Листвяжная» в 2018 г. установила мировой рекорд по проходке. Значит, могут. Рассказывают, что на «Листвяжную» перевели бригады с других шахт, чтобы срочно запустить вторую лаву.

Кто-то скажет: ну шахтеры ведь не крепостные, не рабы, заставить их нельзя. Зачем же они шли за копейки рисковать жизнью? А куда им деваться, если другой работы в районе нет? Можно, конечно, охранником за 20 тыс. в салоне мобильных телефонов сидеть. А горняк зарабатывает раза в четыре побольше. А жаловаться на условия работы бессмысленно. Топнул ногой — на 15 тыс. оштрафовали. Вышел с плакатом в одиночный пикет — через минуту скрутили. А директора шахт даже после катастроф с десятками жертв в худшем случае получают условный срок. Но чаще всего какого-нибудь зама уволят как «стрелочника» и через месяц пристроят на другую шахту.

В последние годы аварии с большими человеческими жертвами происходят только в трех странах: России, Украине и Китае. И только в них эксплуатируют шахты, которым больше ста лет. В Германии, например, последняя крупная авария относится к 1962 г., когда взрыв рудничного газа унес жизни 298 шахтеров. Правительственная комиссия установила, что газ скопился из-за плохой вентиляции, и вскоре власти ужесточили требования к безопасности.

— Вы представляете, сколько стоит улучшить вентиляцию шахты, расположенной на глубине метров в триста? — говорит экономист Владимир Гуревич. — Если бы германское правительство вместе с новой техникой безопасности не выделило владельцам шахт дотации, они бы разорились. Во избежание затрат в России из аварий стараются не делать системных выводов, прячась за человеческий фактор: якобы к жертвам привело несоблюдение техники безопасности.

67 человек погибли в результате взрыва в шахте «Зыряновская», не наказан никто из ее руководства или материнской компании «Южкузбассуголь». Причиной аварии признана случайность: комбайнер качалкой комбайна раздавил самоспасатель (вроде шахтерского противогаза), из-за чего рванул скопившийся метан. А откуда он там взялся, если шахта оборудована датчиками? Расследование показало, что руководство шахты знало о скоплении газа. Но подготовительные работы по пуску лавы отставали от графика, и ее решили запустить сразу прямым ходом.

Виновниками катастрофы на «Распадской» в 2010 г. названы горный инженер и оператор системы безопасности, которые знали о высокой концентрации в шахте метана и специально нарушили работу автоматики. Такая же картина сложилась в ходе расследования взрыва на «Ульяновской». Там погибли 110 человек, без уголовного дела никак. На скамье подсудимых оказались механики и электрослесари, которые боролись с английской аппаратурой аэрогазового контроля: перерезали провода, вносили изменения в программное обеспечение. И никого, кто отдавал им приказы.

На каске каждого шахтера стоит радиомаяк или даже видеокамера. А что толку, если над всей этой системой стоит план? У шахтеров особая психология: надо значит надо. Ради благополучия семьи мужик должен рисковать. Товарищ пошел — значит, и я пойду. Они считают свою работу русской рулеткой и часто отказываются менять фартовые каски, как положено — раз в три года. И их мужеством пользуются, на них экономят, выжимают все соки.

Если с психологией горняков все относительно ясно, то мотивы чиновников, кажется, более сложны. Они ведь заинтересованы в том, чтобы аварий не было — так почему не нагнать жути на частного владельца шахты, как они давно умеют. Или показательно посадить хозяев «Листвяжной», как происходило после пожара в развлекательном центре, где сгорело много людей? Но угольная отрасль — совсем иная песня. Здесь аварии с человеческими жертвами, как ни парадоксально, заложены в основу безопасности системы.

80-90% аварий на шахтах происходит на Кузбассе. Тем не менее губернатор Аман Тулеев проработал здесь более 20 лет и полностью устраивал Кремль, хотя был явно чужд федеральной власти: выходец из средней Азии, коммунист, поддерживал ГКЧП, выдвигался в президенты. Но в реальности это все лирика. Главное, что Тулеев сумел сохранять стабильность в одном из самых взрывоопасных регионов.

В России сосредоточено до трети мировых запасов угля. В Германии ресурса хватит на 25 лет, в Индонезии — на 17, а в России — на 500 лет! Уголь — вовсе не топливо из прошлого: его экспорт в мире растет, хотя ожидалось, что природный газ полностью вытеснит уголек из энергетики. А самые дорогие мегапроекты в России связаны со строительством инфраструктуры под вывоз угля в Японию и Китай. Тут и реконструкция БАМа, и мост на Сахалин.

А более 60% российской добычи сосредоточено как раз на Кузбассе. Здесь свыше 100 тыс. человек корячатся в шахтах или крутят баранку на БелАЗах. Народ тут резкий. Еще не забылись крутые заработки советских времен, когда шахтер мог слетать на уик-энд в Сочи. Поэтому в 1990-е годы, когда правительство прекратило дотации угольной отрасли, шахтеры устроили в регионе «рельсовую войну», не пропуская поезда по БАМу. И отправили в Москву внушительный десант, грозно стучавший касками по Горбатому мостику перед Домом правительства. Соответственно, главный наказ Кремля наместнику Кузбасса — чтобы это не повторилось.

Тулеев справился. При нем угля добыли вдвое больше, чем в звонкие советские времена, — 230 млн тонн. Сегодня в области около 120 шахт и разрезов, и их число, как ни странно, растет. Другое дело, что рентабельность угля все же невысокая и перевооружать отрасль не на что. Нет, на хороший комбайн, повышающий производительность труда шахтера в пять раз, 100 млн рублей, конечно, найдут. А вот оборудовать современную вентиляцию шахты, расположенной на глубине 300 метров, — дороговато. И хотя у разрезов появились мутные новые хозяйчики, смотревшие на шахтеров, как солдат на вошь, при Тулееве явка на выборы в регионе составляла 85-90%, а поддержка курса Москвы беспрекословна. При этом Кемеровская область даже не является крупным получателем дотаций, хотя уровень доходов населения средний. Как губернатору это удалось?

Тулеев хорошо понял советский менталитет трудящихся, а в народе его прозвали Тефалем — он, как в рекламе, «всегда думает о нас». Например, в преддверии зимы приезжает к одинокой бабушке КамАЗ и высыпает ей полный кузов угля в подарок. Где такое найдете, кроме Кузбасса?

Или вот построили в области новый мусороперерабатывающий завод, а тариф для жителей остался ниже прежнего — рубль с квадратного метра жилья. И расценки на ЖКХ для кемеровчан вдвое ниже, чем для жителей Новосибирска. Как Тулеев этого добился? Да очень просто: и за мусор, и за гигакалории областной бюджет платит 60-70% цены. В реальности тепло на Кузбассе чуть ли не вдвое дороже новосибирского. Но жителям-то какая разница? Не они ж платят! Зато в Кемеровской области малоимущим даже живых кур и овец выдают.

Критики морщат нос: мол, это не соцзащита, а подачки, которые сегодня есть, а завтра нет. А нужна комплексная система. Но опять же: в каком еще регионе можно получить ипотеку под ноль процентов, второй материнский капитал (за рождение третьего ребенка) или помощь на платье для дочери-выпускницы? Или вот цена проезда в маршрутках Кемеровской области невысока. Извозчики давно бы ее подняли, но губернатор это делать запретил. И разве не приятно передовикам производства получать за свои усилия грамоту, медаль и конверт с деньгами — совсем как раньше.

Другой вопрос: откуда деньги? Тулеев с сотоварищами отвечал: наши предприниматели — самые социально ответственные в России. Действительно, на Кузбассе многие компании платят налоги вперед! В регионе более 100 системообразующих предприятий, которые помимо налогов с военной исполнительностью вносят долю и в создаваемые под эгидой губернатора фонды.

Те же рычаги используют для рекордных явок на выборы. По советским лекалам день выборов на Кузбассе — это праздник. У избирательных участков — целые ярмарки с невысокими ценами. Выпить, закусить — пожалуйста. Злые языки говорят, будто за явку своих сотрудников отвечают главы компаний.

Как Тулееву удалось так всех построить? Все знают историю, как один управленец выдвинулся в депутаты, не посоветовавшись с хозяином региона. И у него вскоре не стало ни должности, ни наград, ни бизнеса. А у другого собственника угольный разрез добыл в 10 раз меньше угля, чем годом ранее. Почему? Потому что не надо злить папу, тогда и технадзоры не будут в вашем офисе жить. Ведь хорошие мальчики получают шахты буквально за один рубль. А потом за три копейки вывозят тонны угля за границу, чтобы снизить экспортную пошлину, а уже за кордоном перепродают товар и там же остаются с прибылью. И их никто не проверяет.

Эта система пережила Тулеева, хотя она и антирыночна. Именно из-за нее в регион не идет частный бизнес, которому не улыбается платить налоги вперед и финансировать все подряд по звонку из администрации. А значит, у жителей Кузбасса не будет другой работы, кроме как в шахтах и на заводах оборонки. Закрыть их из-за нарушения техники безопасности тоже никто не решится — а вдруг безработные горняки устроят рельсовую войну или «пойдут на Москву»? Это общий тренд властей: поддерживать минимально приемлемые условия существования населения. А смерть на трудовом фронте — просто издержки системы.

«Аргументы Недели»