Вспомним лихие 90-е
«НК» продолжает рубрику «К юбилею Качканара»
Вот несколько газетных заголовков 1992 года: «Ищу работу», «Лекарственный голод. Почему?», «Что такое страховая медицина?», «Как жить дальше?», «Как живешь, госпредприятие? Удержаться бы на плаву», «Кооперативы обдирают народ», «Всё – о приватизации жилья», «Разочарование и досада. Чему радоваться, если с каждым днем жить становится хуже?»
Газета «Качканарский рабочий» в 1992 году провела экспресс-опрос, и вот что ответили качканарцы от мала до велика.
Чего вы боитесь и чему радуетесь?
Сережа П, 10 лет. Боюсь темноты. А еще страшней, когда мама с папой ссорятся, ругаются и меня наказывают. Когда я думаю, что мои родители умрут, мне бывает совсем страшно. Смерть ведь есть — правда? Она приходит — и люди умирают. А я не хочу, чтобы папа и мама умерли. Я их очень люблю. Когда они добрые и трезвые, то я рад, больше всех рад!
Марина А., 21 год. Боюсь неискренности в людях, боюсь потерять дорогих мне людей. Боюсь огорчать родителей. А радуюсь достижению цели, исполнению желаний, осуществлению мечты.
Евгений К., 26 лет. Самое страшное — это неизвестность. Но это, так сказать, в общем плане. А в каждодневном быту — мало ли опасностей? Я, например, боюсь высоты, боюсь попасть под машину, но это, наверно, скорее не страх, а чувство самосохранения. Озабочен здоровьем ребенка — тоже не страх, а обычная отцовская тревога. Радуюсь, когда в семье лад — между большими, маленькими и старенькими. Большую радость приносит любимая работа.
Павел Р., 35 лет. Страшит та скорость, с которой рушится фундамент, низвергаются идеалы, на которых воспитаны я и мое поколение. Но в нас-то костяк все-таки есть. А как нынешней молодежи и подросткам жить без веры в чистое и светлое? Это еще страшней. Что делать? Я лично подался в предприниматели — надеюсь выплыть, и это меня радует. А как быть другим? Нас ведь не учили плавать в капиталистическом море.
Татьяна П., 41 год. Очень испугалась остаться без работы. Ведь только тогда чувствуешь себя уверенно, когда есть постоянная работа. А радости? Разве их мало? Квартира есть, работа есть, мама и все родные здоровы. Денег, правда, не всегда хватает: все уходит на еду — ну да не всегда же так будет. Надеюсь, что трудности наши — временные. А сад? Работа на земле — такая радость!
Владимир Ф., 40 лет. Боюсь безработицы. Боюсь, что к власти придут люди типа Жириновского. В истории ведь не раз бывало, что в результате борьбы двух сил верх брала какая-то третья сила, о которой даже и не подозревали. Радуюсь, когда работаю в саду и делаю что-то полезное для себя. Раньше радость нам приносил общественно полезный труд, а сейчас он обесценился. Теперь в цене труд не для общества, а для себя.
Петр Р., 55 лет. Уже пенсионер. Стою вот тут, на базарчике, и торгую водкой. Молодежь берет ее в Тагиле по 125 или 140 рублей, привозит мне, а я продаю в Качканаре за 200 рублей. Делаю деньги — и не стесняюсь. Делаю деньги — и рад. Потому что деньги — это сила. Чего боюсь? А чего мне бояться?
Надежда И., 60 лет. Устала жить на первом этаже. Каждый день, ложась спать, испытываю страх. От такого вот страха, от частого шума подростков в подвале мою маму разбил паралич, и она уже третий год не встает с постели. Только она, моя мама, и необходимость ухаживать за ней и привязывает меня к жизни. А вообще я ни в чем не вижу отрады, устала. Боюсь, что и меня ждет неподвижность, как мою маму и бабушку. Но я лежать не буду — уйду из жизни добровольно. Я к этому готова. Помехой быть не хочу. Радуют внучки, которые приезжают из Свердловска.
Валентина И, пенсионерка. Я богатая: у меня пять дочерей и восемь внуков. Живут в Качканаре и других городах. В моем доме всегда весело, особенно летом. Скучать и тосковать мне некогда. Тем более, что еще работаю дворником и получаю неплохо — есть чем внучат порадовать. Мужа похоронила. В работе и в заботе о детворе и горе отступает. Ничего не боюсь, и дети тоже не боятся. На жизнь не жалуемся. Ждём лучшего.
А пока — рост преступности, очереди за хлебом, неудовлетворительное питание в детских садах, разруха и бесхозяйственность на школе №8, которую никак не могут достроить; спад производства, инфляция. Все это — приметы перестройки. И еще — ваучер!
И снова газета проводит экспресс-опрос.
Зачем он нужен, этот ваучер?
Молодой человек, торгующий на рынке. Ваучер? Не слышал. Вы говорите, это приватизационный чек на 10 тысяч? Его можно куда-то вложить? Да по нынешним временам 10 тысяч — это такая мелочь. Стоит ли этим заниматься? Лучше шкурок купить да шапок нашить. Намного выгоднее.
Работник КЗРГО. Эти деньги я вложу в предприятие, где работаю уже много лет. Завод — мой кормилец, и я должен способствовать его стабильной работе.
Людмила М., работница администрации. Куда вложить средства, даже не знаю: все предприятия города убыточны. Может, в Сбербанк, если возьмут.
С этими ваучерами будет еще много махинаций. Мы в канун выдачи ваучеров проводили перепись населения и уже встречали потенциальных перекупщиков. Эти люди уже сейчас готовы скупать и перепродавать эти ценные бумаги. Многие пожилые люди в растерянности. Куда вкладывать, что с этими ваучерами делать? Иные считают, что «ваучеризация» — это очередной обман народа. Лучше бы им сразу выдали 10 тысяч на похороны, и больше ничего не надо.
Служащий. Методы популистские. Создается лишь видимость, что народ участвует в приватизации. Наши родители всю жизнь горбатились, а мы от этого наследства получаем крохи. Кто-то будет стричь деньжата, а остальные останутся в дураках.
Н.Помещенко, председатель городского Совета. Свой ваучер, скорее, вложу в предприятие, где работал, то есть в ПТП. Качканарцам же посоветовал бы быть осторожнее при размещении этих средств. В последнее время создается много фирм и банков, ненадежных, которые могут легко обанкротиться. Как председатель городского Совета, я бы, конечно, считал наилучшим вариантом, если горожане начнут вкладывать средства в развитие городской сферы услуг.