Дмитрий Глуховский Рассказы о Родине

https://knizhnik.org/covers/page-2173-gluhovskij-rasskazy.jpg

В VIP–зале владивостокского аэропорта Иван Николаевич сидел один. Остальных пассажиров оттуда выгнали, чтобы не докучали. Раскрыв «Коммерсантъ», он медленно, вслух читал вести с полей, иногда утомляясь и делая перерыв на два пальца виски. Легионер, которого Антонов взял с собой переводчиком, коротал время у окна, давя пальцем бьющихся о стекло мух.

Когда гроза кончилась, Антонова машиной доставили к «Боингу» и проводили в отдельный салон, где в его распоряжение на долгие восемь часов перелета был предоставлен бесплатный бар и милая стюардесса, готовая на все за дополнительную плату.

Увы стюардессе, она так и не удостоилась внимания Ивана Николаевича, а легионеру не хватило командировочных. Антонов же все восемь часов, от напряжения высунув кончик языка, прилежно повторял спряжение французских глаголов третьей группы. А потом, приустав, попросил ее поставить припасенный DVD с фильмом «Игрушка».

На пересадке в Шереметьеве Иван Николаевич заказал жюльен и бордо, пытаясь настроиться на нужную волну. Попросил было лягушек, но официант пренебрежительно объяснил, что в Париже Антонов поест их быстрее. Иван Николаевич внимательно все выслушал, разбил официанту голову о раковину в туалете, засунул ему в карман купюру в пятьсот евро, выпил коньяку и, разгоряченный, пошел на посадку.

— Ну, бывай, Родина! — чокнулся Иван Николаевич со стеклом иллюминатора, за которым простирались летные поля Внукова. — Как знать, свидимся ли еще… На свободу ведь еду!

Лету до французской столицы было совсем немного — часа три с половиной. Но они стали самыми томительными часами в жизни Ивана Николаевича с тех пор, как, отбыв все десять лет заключения, он постучался в двери первого читинского борделя.

— Уже бывал в Париже–то? — подливая шампанского, светски поинтересовался Иван Николаевич у летевшего рядом Познера.

— Случалось, — коротко ответил обиженный Познер.

— А я вот в первый раз, — стеснительно признался Иван Николаевич.

— Оно и видно, — скривился Познер. И, подумав, добавил: — Я больше так не буду. Отпустите, пожалуйста.

С виду Франция оказалась похожа на Москву: стекло и бетон. Уже в аэропорту Иван Николаевич насторожился: паспорт у него проверяла коренастая негритянка. Черных, арабов и прочих в фильме «Игрушка» не было.

— Мы точно туда прилетели? — строго спросил он у легионера.

— Родина Вольтера, — заверил его тот, воровато оглядываясь.

— Merci et bienvenue en France,[Спасибо и добро пожаловать во Францию! (фр.)] — улыбнулась Антонову негритянка.

— Прости, что без банана, — вернул ей улыбку Иван Николаевич. — У! У!

— Может обидеться, — предупредил его легионер.

— Да чего она понимает. Понабрали дикарей на госслужбу! — осуждающе проворчал Антонов.

Да и вольный парижский воздух от московского вроде сильно не отличался. В груди чета не щемило. Однако, прежде чем делать выводы, Иван Николаевич решил дать Франции шанс. Он хотел, чтобы Франция соблазнила его, чтобы напомнила ему о юношеских любовных грезах. Тогда, может быть, и здешний воздух, напоенный ароматом страсти и неги, станет слаще?

— Мулен Руж! — повелел Иван Николаевич таксисту.

Всю дорогу он, открыв окно, внимательно всматривался в ползущие мимо парижские улицы, и на лице его мелькали сумеречные тени. Но ближе к площади Пигаль морщины начали разглаживаться.

— Похоже все–таки немножко, — снисходительно резюмировал он.

Сунул водителю пятьсот евро — мельче не было — и направился ко входу в кабаре, тесня томящиеся в ожидании тургруппы.

— Слышь, командир! — обратился Иван Николаевич к загорелому до неприличия метрдотелю, запихивая ему в нагрудный карман уже знакомую купюру. — Устрой нас получше, чтобы сиськи было хорошо видно. Мы только что из России откинулись. Как девочки, свежие есть? — завсегдатайски похлопал он метрдотеля по плечу, оглядываясь на легионера, чтобы тот перевел.

— Je regrette, monsieur, mais vous devez faire la queue, comme tout le monde,[Сожалею, мсье, но вам придется выстоять очередь, как и всем (фр.).] — сдержанно отозвался метрдотель.

— Je ne comprends pas![Не понимаю! (фр.)] — нахмурился Иван Николаевич, и его пальцы сами собою сложились в давно — с тех пор, как ему в последний раз в чем–то отказывали, — забытую «козу».

— Давайте в очередь встанем, а? — попросил его легионер.

— Да я в последний раз в очередь за баландой стоял! — вскипел Бельмондо. — Порядочки у вас — как на зоне! — ощерился он.

— Сейчас они полицию вызовут, — тоскливо сказал легионер.

— А мы им консула вызовем! — рыкнул Иван Николаевич, но уже скорее для проформы: попасть внутрь ему все же хотелось больше, чем подраться.

Мстительно посаженный метрдотелем за самый дальний столик, от которого танцевавшие девушки были видны только приблизительно, он копил злобу, маринуя ее в шампанском.

— Бабы все страшные, сисек нет. — Иван Николаевич хлебнул Crystal из горла и поднялся со своего места. — И танцуют так себе. Посмотрим, как они в койке.

Он двинулся вперед — напролом, неудержимо, распугивая присмиревших от вида обнаженной женской груди японских туристов.

— Хочу вот ту, черненькую, — указал он секьюрити на знойную темнокожую приму в экзотическом костюме из страусиных перьев. — Сейчас задам ей дрозда. Раз вы сами их не можете…

— C’est pas possible, monsieur,[Это невозможно, мсье (фр.).] — развел руками секьюрити.

— Je ne comprends pas! — завелся Иван Николаевич.

— Ici, on n’est pas un bordel,[Тут у нас не бордель (фр.).] — оскорбился секьюрити.

И тогда Иван Николаевич подставил к сцене стул и вскарабкался наверх — как поступал обычно в родном стрип–клубе. Засунув остолбеневшей приме миллиметр пятисотевровых в усыпанные стразами трусики, он ухватил ее за самый выразительный изгиб и поволок за собой.

— Je ne suis pas une pute![Я не шлюха! (фр.)] — вопила прима.

— Je ne comprends pas! — искренне удивлялся Иван Николаевич.

Подлетевшему секьюрити Бельмондо ловко проломил голову бутылкой Crystal, потом разбил фужер на манер розочки и еще десять минут удерживал оборону, зажатый в угол превосходящими силами прибывшей жандармерии. Легионер, помня, что в этой стране ему еще, может, работать, не вмешивался.

Наконец Ивану Николаевичу надели наручники и тычками погнали сквозь толпу в полицейский микроавтобус.

— Снимите браслеты! Я свободный человек! — орал Бельмондо, окровавленный, но не покоренный.

И темнокожая прима с едва заметной тоской в оленьих карих глазах смотрела ему вслед, пересчитывая купюры.

В полицейском комиссариате Иван Николаевич держался с достоинством, на все вопросы отвечая по–русски. Из–за этого разговор не очень клеился.

— Pourquoi avez–vous aggress? la danseuse?[Почему вы напали на танцовщицу? (фр.)] — спрашивал, к примеру, следователь.

— Я отказываюсь говорить, пока сюда не прибудет русский консул! — откликался Иван Николаевич.

— Confirmez–vous avoir frapp? la personne de s?curit??[Подтверждаете ли вы, что ударили сотрудника безопасности? (фр.)]

— спрашивал следователь.

— У меня дипломатическая неприкосновенность! — врал Иван Николаевич.

— Comprenez–vous qu’? cause de votre comportement vous serez d?port? de la France?[Понимаете ли вы, что из–за вашего поведения вы будете депортированы из Франции? (фр.)] — спрашивал следователь.

— Ты че за беспредел мне тут устраиваешь? — сбивался с державного на разговорный Иван Николаевич.

Зазвонил телефон. Следователь снял трубку, вытер лоб платком и умолк. Комариным писком из динамика до слуха Ивана Николаевича донеслось заветное «consul russe». Полицейский искоса посмотрел на Бельмондо.

— Сейчас тебя поставят на четвереньки! — потер руки тот. — Приучайся, мужик, думать на шаг вперед. Уже сейчас скажи родным, чтобы они тебя в розыск объявляли!

— Le consul russe est? Courchevel. Il aide? vos collegues plus riches et ne viendra pas. Quelques choses avec des putes mineures, coca?ne et armes? feu, comme d’hab,[Русский консул в Куршевеле. Он помогает вашим более обеспеченным коллегам и не сможет приехать. Там что–то связанное с малолетними проститутками, кокаинами и огнестрельным оружием, ну как обычно (фр.).] — спокойно ответил следователь.

— Братишка! У меня еще тысяч двадцать наликом осталось, — Бельмондо суетливо полез в пиджак. — Возьми на память, а?

— On n’accepte pas des pot–de–vin ici,[Здесь взяток не берут (фр.).] — отодвинулся от него следователь.

— Je ne comprends pas, — вытаращил глаза Бельмондо, позабыв даже о национальной гордости.

— Pas de pot–de–vin! Vous?tes en Europe, pas chez vous en Russie,[Никаких взяток. Вы в Европе, а не у себя в России! (фр.)] — фыркнул следователь.

— И я сделаю все, от меня зависящее, чтобы моя Россия никогда не вступила в ваш б…ский, надменный Евросоюз! — в сердцах крикнул Иван Николаевич.

* * *
Его еле выпустили спустя сутки — легионер вспомнил по старой работе телефон хорошего адвоката. Адвокат вообще специализировался на убийцах, но подкалымливал на российских полуофициальных лицах и африканских вождях в отпуске.

До самого аэропорта за «Ситроеном» цвета московского смога, в котором, угрюмее Бутырки, трясся Бельмондо, ехала полицейская машина с включенными мигалками. Спасибо, хоть наручники сняли.

— Слушай, давай хоть двести рванем? — не выдержал Бельмондо, устав от мелькания в зеркале заднего вида. — Душно мне…

— Так нельзя же, Иван Николаевич, — пробасил легионер. — Восемьдесят ограничение.

— Подавляют, гады, личность, — зло процедил Бельмондо. — Хочу на Родину…

Сидя в просторном кресле полупустого бизнес–класса, Иван Николаевич с ненавистью смотрел на Францию сквозь очко иллюминатора.

— Ну и в чем тут свобода?! Того нельзя, этого нельзя… — пробурчал он вслух, оглянулся на соседей в поисках поддержки, но наткнулся взглядом только на бледного отползающего Познера.

Познер приоткрыл было рот, но задумался о чем–то и закрыл его вновь.

— Фра–а–анция… — с отвращением протянул Бельмондо. — Тьфутыблять! Не страна, а какая–то утопия!

Написал 1Hidden1 на afflatus.d3.ru / комментировать