Исполнилось 45 лет со дня епископской хиротонии патриарха Кирилла
- То, что я говорю сейчас, - не от книжности, не пересказы других людей; это проистекает из моего личного жизненного опыта, и я с радостью готов им делиться со всеми, - сказал патриарх, обращаясь к пастве.
Вспомнив слова из Послания апостола Павла к Филиппийцам: все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе, патриарх заметил, что "если ограничиться только первой частью этой фразы - "все могу", то это была бы декларация лжеименного человеческого знания, декларация человекобожия, декларация тех, кто считает, что высочайшей ценностью является человек, его жизнь, и нет больше ничего, с чем следовало бы считаться. Но эти слова никогда не стали бы частью Священного Писания, неся в себе лишь часть правды об огромных возможностях человека - его разума, его физических и духовных сил. Поэтому эти слова восполняются Божественным смыслом: все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе, то есть могу все, если со мной Бог.
- Господь дал человеку огромные силы - силу разума, силу воли, силу чувств, - сказал патриарх. - Природа человека способна на очень многое; однако если бы эта природа не вдохновлялась Божественной силой, если бы человек не оплодотворялся Божественной благодатью, то утверждение "все могу" повисало бы в безнадежном отсутствии реальных доказательств этих слов.
Вспоминая свой 45-летний опыт архиерейского служения, патриарх обратился к его началу после Великой Отечественной войны.
- Я, как и большинство здесь стоящих, принадлежу к поколению, не знавшему страха войны, тем не менее нельзя сказать, чтобы это были очень простые годы. Всякое было, - вспоминал патриарх.- Было благополучное (конечно, относительно благополучное) для Церкви время, начиная с 1945-го или 1946 года и до года 1955-го. Потом потихоньку начались заморозки, ударившие лютой стужей по церковному организму в 60-х годах - новым, страшным гонением, которое вошло в историю Церкви как хрущевское гонение, когда одержимый совершенно безумными мыслями государственный лидер решил, что к 1980 году не должно остаться никаких следов религиозности в нашем народе. Он грозился показать последнего священника по телевизору, потому что в 1980 году - люди моего поколения хорошо помнят, даже плакаты такие в школах висели, - нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. А при коммунизме не может быть никакой веры.
И хоть "годы моего архиерейского служения не совпали со временем кровавых гонений, но это были трудные годы, и бороться нужно было буквально на каждом шагу", подчеркнул патриарх.
- Еще будучи ректором тогдашних Ленинградских духовных школ, я должен был бороться - с риском если не для жизни, то, несомненно, с риском для своего положения - за каждого студента, точнее, за каждого абитуриента, который подавал прошение о поступлении. Никто не мог быть принят без согласия власти, а если бы такое произошло, то несчастный студент все равно никогда бы не получил ленинградской прописки и не смог бы учиться. Поэтому волей или неволей надо было согласовывать каждого абитуриента и доказывать тогдашним властям, что этого человека надо принять, - вспоминал патриарх - . Это был тяжелейший опыт борьбы за каждую человеческую душу, за каждого, кто хотел вступить на путь служения Господу, но я благодарю Бога за то, что Он провел меня через этот опыт.
Конечно, сегодня мы живем в совершенно иных условиях, отметил патриарх, и нынешнее поколение духовенства, как и большинство верующих, не помнит тех времен, но Церковь является хранительницей памяти, и это очень важно, потому что из памяти вырастает опыт, а из опыта - мудрость.
Он поблагодарил всех своих наставников, благочестивых родителей, дедушку и бабушку, единомышленников в настоящем, епископат и клир города Москвы и в завершение сказал, что "время, в которое мы живем, внешне благополучное, тоже исполнено многих опасностей, и нужно иметь достаточно острое духовное зрение, чтобы видеть опасности, которые происходят не столько в стране нашей, сколько во всем мире".