Интернет-мародерство: к чему привела информационная пустота во время январских событий
В Казахстане назрела необходимость для создания новых официальных источников информации, в том числе, политическими институтами. Таким мнением поделилась эксперт Института общественной политики, PhD в области журналистики Мариямгуль Кусаинова. О том, почему в стране наблюдается утрата индивидуальной реакции на политические события, эксперт рассказала в интервью NUR.KZ.
- Как Вы оцениваете уровень политической коммуникации в Казахстане?
- В целом, сегодня мы видим положительную динамику в заинтересованности государственной власти в применении новых форматов для коммуникации. Почему новых? Потому что старые не работают.
Политический монолог уже никому неинтересен, нужен диалог, важно взаимодействие, актуальность набирает делиберативная политика.
Для общего понимания ситуации следует отметить, что у политической коммуникации достаточно много градаций, функций, методов, которые зависят от ускоренного развития информационно-коммуникативных технологий.
Телевидению и особенно печатным изданиям не хватает интерактивности и оперативности. Эти дефицитные в классических СМИ компоненты, которые общество вынуждено находить в альтернативных источниках информации: интернет-ресурсах, социальных сетях, мессенджерах.
Появляются формальные и неформальные типы политической коммуникации, которые несут одновременно пользу и вред.
- Что подразумевается под «пользой» и «вредом»?
- Оценивать последствия можно с разных ракурсов: эффективность коммуникации, достоверность информации, воздействие на адресата, достижение цели актора и прочее.
Важным, требующим вмешательства для урегулирования вопроса, считаю рост фейков, псевдоэкспертности, высокую манипулятивность и хайп. Разумеется, если говорить о вреде средней степени, максимум же достигается информационными войнами. Причем, поводом служат как нейтрально-позитивные политические события, так и кризисные ситуации. Последние пользуются высоким спросом.
Все мы помним, как резко возросло число фиктивных сообщений от «медиков» и «пациентов» во время пандемии, как массово ринулись политические партии за косметическим ребрендингом перед парламентскими выборами.
Токсичная пропаганда накануне важных политических событий – это уже другая проблема. Неважно, что является первопричиной подобных действий: скрытый пиар политиков, желание коммуникцировать по-новому или хайп, крайне важно сохранить честь и имя. Политическое амплуа имеет большую ценность при выстраивании стратегической коммуникации.
Примеры стремления получить «минуту славы», завоевать расположение высокопоставленных лиц и продемонстрировать то ли героизм, то ли политические предпочтения, были замечены даже после трагических январских событий.
Возможно, мы бы о них и не узнали, не транслируй их в медиа: политики внезапно поменяли приоритеты и торопились подробно расписать о них в постах на Facebook, вторые не ограничились соцсетями и текстом, опубликовав документальные подтверждения, и, даже музыкальные произведения, третьи интенсивно действовали через Telegram-каналы.
- Не могли бы Вы остановиться на отдельных примерах ярких коммуникаций в казахстанской политике?
- Как таковых креативных, при этом результативных, практик коммуникаций в казахстанской политике мало. К примеру, в Испании политики ведут страницы в соцсетях не только про отчеты с официальных встреч, но и ведут дискуссию на актуальные в стране темы.
В США, Франции первые руководители страны проводят прямые эфиры в Instagram. Немецкие партийцы делятся со сторонниками историями «о службе и доме» в TikTok.
Чаще всего мы наблюдаем подобную активность в агитационный сезон или при других громких политических событиях. Тут и «прямые эфиры» кандидатов, и красноречивые спичи, и перегруженные посты в соцсетях. В свою очередь отдельные структурные (радикальные) оппозиционные движения в таком активном режиме постоянно. Им нельзя сбавлять темп, для них это и есть своеобразная информационная война.
Замечу, что новейшие информационные технологии, если их рассматривать как оружие, способны обернуться тотальной катастрофой, поскольку как инструмент политики инфовойна означает существование одного общества ценой исключения другого. Происходит постепенная, но системная замена ценностей посредством «одурачивания» изнутри.
Проблема заключается в том, что избыток информации способствует клиповому восприятию контента, которое усиливается недостаточностью критического мышления медиапотребителей.
Все мы помним, к чему привели систематическая пропаганда митингов незарегистрированных и запрещенных партий, прямые эфиры и публикации зарубежных протестных мероприятий, спровоцировавшие казахстанцев на январские события.
Вместе с тем, козырем в сложившейся ситуации оказался информационный вакуум, случившийся при блокировке интернета. Несмотря на первоначальную цель – обезопасить, получилось иначе. Аудиторию парализовало. Нечем было утолить жажду узнать «что, почему происходит и чего ожидать».
Наблюдали информационное нападение из ближнего и дальнего зарубежья. Можно было заметить желание некоторых стран дестабилизировать ситуацию в Казахстане.
К примеру, реакция российского журналиста Маргариты Симоньян на обращение президента за помощью к ОДКБ, когда она выдвинула ультиматум и растиражировала поступок в десятках СМИ и соцсетях.
Подобные действия в ее коммуникации являются фишкой как кандидата в большую политику. Из этой же категории фейк-провокаций были ранее высказывания российских депутатов Вячеслава Никонова и Евгения Федорова относительно геополитической ситуации.
Фейки намеренно запускаются в хаос соцсетей и сайтов, провоцируя недоверие к традиционным СМИ и всеобщее замешательство, характерное для обществ постправды.
В связи с вышесказанным необходимо подчеркнуть важность использование различных видов организации информационных связей и налаживания дискурса при кризисной коммуникации. Креативность и наступательность информационных приемов кризисной коммуникации сочетаются с гибкостью и оперативностью.
Все фазы информационной подготовки политических контактов, попытки воздействия на аудиторию или предотвращения потерь от не сложившегося общения имеют предельно сжатые сроки применения и подчиняются ситуации и динамике обстоятельств.
То, что вовремя не будет транслироваться от местных официальных лиц представителей власти или СМИ, общество получит из неформальных зарубежных источников, в том числе от таких, как Telegram-канал «NEXTA» или Информационный канал 16/12.
- Кстати, о Telegram-каналах, деятельность которых вызывала в обществе неоднозначную реакцию. Как Вы считаете, почему?
- Проблема цензурированной информации и государственно-регулируемых СМИ возникла не вчера. Ни для кого не секрет, что интернет-ресурсы зачастую используются для манипулирования обществом.
Более того, привлекательной особенностью Telegram-каналов служит их анонимность. Вдобавок к этому, их интересы взаимовыгодно лоббируются авторами или «регуляторами», т.е. тем, кто стоит за тем или иным каналом, что в итоге выливается в неконтролируемый информационный поток с высоким содержанием «мусора». Их экспансия в сферу политических коммуникационных процессов происходит стремительно.
Подчеркну при всем этом, чем сильнее государство начинает контролировать размещаемый контент или канал, тем активнее начинает расти аудитория и увеличивается число самих каналов. Для казахстанской аудитории, прежде всего, по следующим направлениям: новостные, политические и развлекательные.
Преимущество Telegram-канала в его высокой конкурентоспособности (оперативно, визуально, со ссылкой на неких никому порой неизвестных, но уважаемых и правдивых, инсайдеров). В то время пока официальные СМИ согласовывают материалы и перепроверяют источники, автор Telegram-канала уже считает охват и читает комментарии.
Telegram переводит акцент с трансформации сетевых коммуникаций на сам характер сообщений – быстрый, бездиалоговый и неалгоритмизированный.
Если на Facebook пользователь выбирает лидеров общественного мнения из узкого круга, проводит с ним дискуссии в комментариях, то политические каналы в telegram являются синтезом готовой «профессиональной» политической аналитики и прогнозов на развитие событий для целенаправленного формирования общественного мнения. Другими словами, Telegram является своего рода инструментом «оперативного манипулирования».
Январская трагедия ярко продемонстрировала «информационное мародерство», когда воспользовавшись сложившейся сложной ситуацией в стране, «активные каналы» смешивали правду с фейками, публиковали ради рейтингов непроверенную информацию или фото/видео событий ранних лет, из других стран, ложные заявления.
Если хайп – это намеренная реклама, то «информационное мародерство» носит более сложную формулировку. Это стихийное насилие неконтролируемыми потоками информации медиапотребителей на фоне информационной пустоты, в том числе в период трагических событий. Тем не менее представители, как государственных структур, так и экспертного сообщества долго держали паузу.
- Вы упомянули про политическое амплуа. В чем заключается его роль для коммуникации?
- Вы, наверняка, слышали выражение, что политика – это игра. В какой-то степени, с этим сложно не согласиться. Здесь важно, какой тип ролей исполняет политическая фигура, какие делает заявления, предложения, поднимает вопросы. Отсюда несложно провести в последующем и хайп-чекинг, проанализировать ведение стратегической коммуникации.
Если взять, к примеру, ребрендинг партий, то в Казахстане это чаще фрагментарная и ситуативная процедура. Накануне важных политических событий, как я выше уже отмечала, у партий наблюдались и рестайлинг, и цифровые фишки в диалогах с обществом. Но, увы, выборы проходят, коммуникация тоже.
На официальных страницах в соцсетях – одни поздравления и репосты, на сайте – последняя активность несколько месяцев назад была. Нет концептуальных изменений, эффективности и результатов. Коммуникационные риски на заметку политиками не берутся, стратегическое медиапланирование все еще слабо работают в казахстанской политической коммуникации.
- А что нужно сделать для того, чтобы коммуникация между властью и обществом была на высоком уровне?
- Нюансов много. Это зависит от разных факторов, в том числе канала коммуникации, ситуации, аудитории, спикера и т.п. Прежде всего, естественность, профессионализм и желание говорить на одном языке с аудиторией. Не быть ни ниже, ни выше. Особенно это касается представителей местных исполнительных органов, регионов, которые порой забываются и могут допустить в речи даже нецензурные выражения.
Это не коммуникация, это давление, желание продемонстрировать превосходство. Да, кто-то может быть оратором от рождения, кто-то не может связать и двух слов, но, я уверена, что три критерия, которые я выше перечислила, помогут.
Межличностное общение не потеряло актуальности и в наши дни. Нужно уметь адаптироваться в соответствии со сложившейся ситуацией – это важный компонент профессионализма. Во Франции есть такой термин как «homo catodicus», что означает неотделимого от медиа политика.
Иными словами, быстрота реакции власти, отлаженная коммуникация определяется как ключ к успеху. Важно понимать, что умение наладить диалог с аудиторией является одним из определяющих факторов, влияющих на уровень доверия к власти.
Казахстанскому обществу в свою очередь следует повышать уровень политической культуры. Перед государством стоит важная задача по реальному вовлечению общества в диалог. Первым шагом к реализации задачи станет внедрение новейших массово-информационных технологий.