Музыка полей и лесов: как прошел театральный фестиваль «Толстой»
Оказываясь в Ясной Поляне, невольно замедляешь шаг и начинаешь дышать глубже и вольнее: такова уж сила места и его притяжение. Каждый год театральный фестиваль «Толстой» раскрывает для своих зрителей все новые яснополянские просторы, а определяющей его чертой неизменно остаётся семейственность. Все здесь действительно переживается не отстраненно, но скорее лично. Когда-то по полям и лугам бродил сам писатель, его семья и герои романов, сегодня — мы. Яблоневый сад, любимая скамейка, пасека оказываются опорными точками, но ничуть не заигрываются в исторические стилизации. У фестиваля нет задачи оказаться в «тогда», но есть понимание, как увидеть его из нашего общего настоящего в месте, где из-под писательского пера вышли всем знакомые строки. Увидеть и как-то к нему отнестись через мир театра, музыки и жизни вокруг.
В этом году центральным событием фестиваля, начавшегося под предупреждения МЧС о грозах и ливнях и отсветы на небе, стал спектакль Александринского театра и режиссера Никиты Кобелева «Воскресение». Несмотря на название, в нем, помимо последнего романа Льва Толстого, также соединились мотивы и черты других произведений писателя, «Крейцеровой сонаты» и «Записок сумасшедшего», например, а также собственные размышления режиссера и драматурга Дмитрия Богословского.
На фестивале Дмитрий Нехлюдов переосмыслял свою жизнь прямо посреди берез и сосен, помнящих хруст ветки из-под ноги самого Толстого, а Александринский театр принял эстафету у Большого (балет Джона Ноймайера «Анна Каренина» был дан именно на том поле, где косил Константин Левин) и театра Вахтангова («Война и мир» Римаса Туминаса). Кстати, мир театра за последний сезон обрел сразу несколько «Воскресений», поставленных в Петербурге. Среди других режиссеров, обратившихся к тексту Льва Толстого, — Айдар Заббаров (театр им. Ленсовета) и Семен Серзин («Приют комедианта»). Одинаковых акцентов в этих сценических версиях искать не стоит, каждый режиссер, как водится, видит и обретает в исследуемом материале свое.
Для фестиваля этот мотив — важная опорная точка: каждый год «Толстой» приглашает режиссеров в поездку-резиденцию, итогом которой становятся спектакли, придуманные и воплощенные в Ясной Поляне. Одним из героев такого специального проекта оказался и помещик Нехлюдов, «перекочевавший» с большой сцены прямо в деревню (а из романа — в повесть) со всеми ее заботами и даже тяготами. «Утро помещика» Полины Шатохиной обращается к традиции форум-театра, социального театра, где зритель не отстраняется от происходящего, а пытается вместе с артистами решать проблемы и искать выходы из затруднительных ситуаций. У Нехлюдова, променявшего город на деревню, неурядиц хватает, так что, сидя на пеньках, присутствующие разбираются с ними, заметно и искренне вовлекаясь в процесс.
Внутри любого фестиваля можно обнаружить множество сюжетов и линий, но у каждого они окажутся свои, соразмерные настроениям и устремлениям. Многослойность программы, спектаклей и концертов — в каком-то смысле как гадание по руке, линии будут разными, так что и фестиваль у каждого получится свой. Одно из возможных таких воплощений — музыкальное. От «Воскресения», где среди других звучат сочинения Рюити Сакамото и Фредерика Шопена, — к концертам пианиста Риада Маммадова, на которых имена тех же композиторов возникли совсем в новых контекстах. На первом выступлении Сакамото соединился с произведениями Чайковского. На втором Шопен — с джазовыми стандартами и собственными пьесами пианиста и композитора. Оба этих вечера прошли на среднем усадебном пруду, впервые появившемся на фестивальной карте, так что программу слушали и рыбы, и лягушки, и отражали привычное для Ясной Поляны соединение многих судеб, историй, взаимоотношений и сближений. Они, порой логичные и закономерные, порой лиричные и странные, легли в основу размышлений музыкального толка, легко сломавших границы пространства и времени. Пасторальность «Прерванных грез» или исконность «Русской пляски» сплелись с пьесами Сакамото, в которых по-японски выразительно и сдержанно проявляются оттенки пиано и даже самой тишины.
Заключительный фестивальный аккорд на этот раз тоже оказался музыкальным: в исполнении Российского национального оркестра под управлением Ивана Никифорчина и пианиста Сергея Давыдченко прозвучал Второй концерт Рахманинова. Толстой и Рахманинов, как известно, однажды встретились, правда не в Ясной Поляне, а в московском доме писателя в Хамовниках. Произошло это в том же 1900 году, когда композитор написал свой концерт для фортепиано с оркестром № 2 до минор. Музыка, в которой так и дышат пейзажность, просторность и радость пробужденности природы и мира вокруг, вдруг стала частью места, где та самая красота природы и жизни воспевалась и тогда, и сейчас. «Теперь лето, и прелестное лето, и я, как обыкновенно, ошалеваю от радости плотской жизни и забываю свою работу. Нынешний год долго я боролся, но красота мира победила меня. И я радуюсь жизнью и больше почти ничего не делаю», — записал Лев Толстой 8 июля 1880-го года. И фестиваль «Толстой» 144 года спустя продолжает подчеркивать эту красоту.
