Мацукевич: Макей мог стать преемником Лукашенко в августе 2020-го вопреки воле Александра Григорьевича

Бывший временный поверенный в делах Беларуси в Швейцарии Павел Мацукевич в комментарии «Салідарнасці» — о политической судьбе Владимира Макея, который накануне скоропостижно ушел из жизни. — Разделяете ли вы точку зрения, что смерть Макея, у которого были хорошие связи в ЕС, существенно ослабляет внешнеполитические позиции Лукашенко и потому выгодна Кремлю? — Многое будет зависеть от того, кто станет преемником Владимира Макея на посту министра иностранных дел. Линейка претендентов, на мой взгляд, длинная. На одном конце этой линейки кандидаты, которые могут продолжить контакты Макея на Западе и даже их расширить. Для этого выбор должен пасть на тех профессиональных дипломатов, кто за минувшие два с половиной года не запятнал себя скандальными заявлениями или деяниями — а такие есть. На другом конце линейки — их противоположность — те, кто соревнуется с пропагандистами в объяснениях в любви к режиму и нелюбви к Западу. Все-таки назначение чиновников остается вотчиной Лукашенко, и я не думаю, что он станет угождать Кремлю выбором фаната интеграции с Россией и евразийства. В принципе, в интересах Лукашенко продолжить линию на создание хотя бы формального противовеса российскому направлению, пока и чтобы Беларусь не стала частью России. Хотя, кто его знает. В любом случае, новый министр станет приметой, по которой можно будет определить ход мысли Лукашенко — рассчитывает ли на замирение с Западом или поставил на этом деле крест. — Насколько велико было влияние Макея на действия белорусского режима? Прислушивался ли Лукашенко к его мнению, или Макей был для него лишь «солдатом»? — В разное время и на разных должностях он мог оказывать разное влияние, но оно все равно, скорее всего, было ограниченным. Лукашенко определяет, кто имеет доступ к его телу, в какой день и час и с каким докладом. Только шпиц, пожалуй, может безнаказанно и беспричинно нарушать эти правила. После событий 2020 года на МИД легла тень «здрады», Владимиру Макею пришлось доказывать верность. Внешняя политика, нацеленная на восстановление полноценного диалога и сотрудничества с Западом, которую он холил и лелеял, была признана вождем ошибочной. МИД тщательно почистил свои ряды и вернулся к роли адвоката режима, предлагающего «понять и простить». Внешняя политика на этом не кончилась. МИД под руководством Владимира Макея на том маленьком пятачке возможностей, который уцелел из-за катка репрессий в Беларуси и прочих злодеяний, все равно пытался зондировать почву на Западе и конструировать многовекторность из того, что уцелело — отношений со странами Азии, Африки, Латинской Америки. Это ведь тоже в чем-то попытка выстроить противовес России, или, по крайней мере, создать ей хотя бы внешнеторговую альтернативу. — До 2020 года Макея знали как человека, наводящего мосты с Западом, считали его сторонником мягкой либерализации. После протестов 2020 года Макей выступал в роли ястреба: оправдывал репрессии, поддерживал сближение с Россией. Какие у него были взгляды на самом деле? — Не знаю, где был настоящий Владимир Макей. Мне хочется думать, что когда он приводил в пример Швейцарию в качестве внешнеполитического идеала для Беларуси и прилагал вполне конкретные усилия, чтобы к нему приблизиться, то был искренен. На мой взгляд, Владимир Макей был эффективным и результативным министром. Под его руководством и в той команде, которую он собрал в МИД, было интересно работать. Было ощущение, что не зря ходишь на работу. Кроме этого, МИД ведь до 2020 года выступал чуть ли не главным проводником национальной культуры, подвинув в сторону Минкульт, если говорить о времени после отставки Павла Латушко. С одной стороны, при Владимире Макее как министре послами стали назначать кадровых дипломатов и дали дорогу молодым. С другой, когда он был главой Администрации его влияние на кадровую политику было еще большим — тех самых крепких хозяйственников благословлял в послы тоже не кто иной, как он. Как глава Администрации Владимир Макей блокировал некоторые национальные инициативы, которые потом наоборот лоббировал, когда стал министром. В той либерализации, которая происходила до 2020 года, роль Владимира Макея была велика. Он и смотрелся в ней весьма органично. После 2020 года наступили иные времена, и Владимир Макей повел себя по-иному. Кто без греха — тот может кинуть в него за это камень. Для этой системы такие метаморфозы чиновников — способ выживания. — Мог ли Макей уйти из системы в 2020 году? — Не знаю, ставил ли он перед собой такой выбор. Тут легко спутать свои иллюзии с чужими расчетами. Если ставил, то, думаю, что его выбор был сложнее моего. Его честью оказалась верность Александру Лукашенко. К счастью для режима, к несчастью для протеста. Возможно, он просто лучше просчитал шансы и адекватно оценил фактор России на стороне Лукашенко. — Павел Латушко сказал, что, по его мнению, Лукашенко мог сделать из Макея своего преемника на посту президента. — Владимир Макей мог стать преемником Лукашенко в августе 2020-го вопреки воле Александра Григорьевича. Его переход на сторону протеста мог спровоцировать раскол элит, о котором многие из нас грезили в те драматические дни. МИД, скорее всего, ушел бы за Макеем практически всем штатом, а вслед за МИД могла рассыпаться вся пирамида власти. Иное маловероятно. Для Лукашенко смысл транзита власти может быть только в том, чтобы с его помощью нормализовать отношения с Западом. Однако, чтобы продать такой транзит власти Западу, преемником должен быть человек с чистой историей. Владимир Макей на эту роль уже не подходил. Доверие к нему было утрачено, хотя контакты сохранялись. — Макей работал рядом с Лукашенко больше 20 лет: помощником, главой Администрации, министром иностранных дел. За что правитель Беларуси ценил его? — Наверное, за верность и, говоря канцелярским языком, высокую исполнительскую дисциплину. Для меня в его внезапной смерти есть некое грубое нарушение этой образцовой дисциплины. У Василия Гроссмана в книге «Все течет», которая созвучна нашим реалиям, есть размышления о смерти Сталина. О том, что в ней был элемент свободной внезапности, совершенно чуждой природе того режима. Сталин умер без личного указания самого товарища Сталина. Это поразило как гром среди ясного неба. Так и сейчас. Владимир Макей ушел из жизни беспланово, без указаний и поручений Лукашенко. Memento mori. Смерть над всеми и даже теми, кто видит себя над всем. Я соболезную родным и близким Владимира Владимировича.