Лена Миро: Старуха в голубом кардигане
Pinned onto Общество
Первое, что я услышала в новом мире, — это дружелюбно-нейтральное: «Здравствуйте, Вика».
Фото: istockphoto.com
У моей кровати сидела холёная, прямая старуха в голубом кардигане и улыбалась.
Почему-то подумалось: голубой — цвет молодых, но старухе он однозначно идёт. Глаза её, хоть и смотрят на этот мир давно и видели в нём много всего, не выцвели, не застирались, не утратили живого интереса к происходящему вокруг.
В данный момент этим самым происходящим вокруг была я: Вика Одинцова, тридцати восьми лет от роду. Жена. Мать. Дочь. Экономист. Впрочем, последнее, наверное, не существенно.
А вот муж, сын, дочь, родители — они же там все с ума сходят!
— Вы позвонили моему мужу? Он знает, что со мной всё в порядке? — выдавила из себя я, чувствуя как беспокойство за родных сдавливает горло железной перчаткой.
— Вика, вы умерли, — спокойно и даже немного ласково ответила старуха, погладив меня по руке холодными, костлявыми пальцами с безукоризненным маникюром.
— В смысле? Вы издеваетесь? — я отдёрнула руку и закричала — Позовите врача! Сейчас же!
— Вика, вы не выжили в той аварии. Врачей здесь нет. Здесь только вы. И я.
— Что за бред? Кто вы?! — орала я, обезумев от страха и злости.
Страха — от того, что я вдруг как-то сразу поняла: старуха говорит правду, и меня действительно больше нет. Злости — по этой же самой причине: меня больше нет.
Это ошибка! Почему я?! Я должна — просто обязана! — быть. Понимаете?!
В том мире, где есть муж, сын, дочь, кот, собака, меня больше нет. Есть лужайка, забор, планы на выходные и обязательства по кредитам. Есть вера в Бога и сомнения в Его существовании. Есть радость жизни и страх перед смертью. Есть надежды и их крушения, разочарование в одних людях и очарование другими. Всё это есть. Но меня-то самой во всём этом больше нет!
Меня. Там. Нет.
Я же не успела! Бабка, я не успела, старуха ты проклятая!
— Вика, я понимаю: вы хотите вернуться. Многие хотят.
— Да, хочу! Очень хочу! Могу?
Меня заколотило от паники, что не могу, и надежды: «А вдруг сжалится?»
— Я готова на всё! На ад. На вечные муки. На сковороду. На душу в обмен! Только верните меня назад!
Я зарыдала так, как не рыдала никогда прежде.
— Только верните меня назад! Только верните назад.
— Ты в порядке? Зайчик, что с тобой? Сон приснился? — Макс гладил меня по плечу, и я никогда не любила его больше, чем в тот момент. — Что ты не успела?
— Не успела понять главное. Сказать — главное!
Макс прижимал меня к себе, а я — впервые за все свои 38 лет — не просто понимала, но каждой клеткой чувствовала, что в жизни главное: сам факт её наличия. У меня и у всех, кого люблю.
Какой же страшный, какой же дурацкий, какой же нужный сон.
Я закрыла глаза, прижалась к Максу и сказала: «Как же сильно я тебя люблю».
Когда я их открыла, передо мной сидела всё та же старуха в голубом кардигане и улыбалась. На её коленях лежала брошюра под названием «Назад пути нет».
— Здравствуйте, Вика, — сказала старуха и взяла в руки брошюру.
Лена Миро