Время неповиновения: чиновники Мьянмы оказались на распутье

Госслужащим Мьянмы приходится делать нелегкий выбор между лояльностью государству и своими политическими предпочтениями.

Нейпьидо, ставший столицей Мьянмы пятнадцать лет назад, — слишком молодой город, чтобы ход его жизни диктовался традициями и ритуалами. Но столичные чиновники не были бы бюрократами, если не попытались создать здесь собственный неформальный регламент.  Один из его пунктов — завтрак перед работой в популярной чайной, такой как «Роял Махасан». Для многих высокопоставленных сотрудников столичных министерств здесь предусмотрена обязательная остановка по пути на работу.

Не все приезжающие сюда на завтрак чиновники являются сторонниками новой власти — и поэтому вопросы политики занимают важное место в их утренних дискуссиях. Но при этом у них нет сомнений, что лояльность государству должна быть выше интересов какой-либо партии, а они, выполняя свои служебные обязанности, должны быть вне политики. Здесь, в чайной, они одеты «по-офисному» (у каждого министерства существует своя ведомственная одежда, отличающая сотрудников одной госструктуры от другой) — и это четкий признак того, что после чая с димсамом или индийской лепешкой они поедут не домой, а на работу.

Госслужащие не любят, когда их имена мелькают в СМИ. Но они готовы обсуждать за утренним чаем то, что им кажется важным в жизни страны и при этом касается их напрямую. Самая актуальная сегодняшняя тема — движение гражданского неповиновения, которое стало причиной самого настоящего раскола в среде мьянманского чиновничества.

Коллективный обморок

Движение гражданского неповиновения, известное в Мьянме по аббревиатуре CDM, стало набирать обороты вскоре после смены власти, произошедшей 1 февраля. Считается, что начало ему положили врачи государственных больниц, отказавшиеся в знак протеста лечить своих пациентов. Через некоторое время к ним примкнули работники государственных учреждений, учителя, служащие госбанков. Они создавали группы в социальных сетях, где координировали свою деятельность и распределяли полученные пожертвования.

Сколько госслужащих приняло участие в CDM — полной официальной информации об этом до сих пор нет. Оценки подпольного комитета, сформированного отстраненными от власти депутатами Национальной лиги за демократию (НЛД), с течением времени менялись. Сначала его представители с нескрываемой радостью заявляли о том, что не работает «до 90 процентов госслужащих», а значит, «государственное управление полностью парализовано и находится в состоянии коллапса».

Потом эти цифры в заявлениях оппозиционеров постепенно становились более приближенными к реальности. Последнюю по времени оценку численности CDM дал «министр» подпольного параллельного правительства страны Тин Тун Найн, у которого нет причин занижать количество бастующих. В начале мая он заявил, что за весь период с 1 февраля в этом движении приняло участие 200 тысяч человек — около половины госслужащих страны.

«Мы тоже не знаем, сколько людей участвовало в CDM, — говорит чиновник министерства труда, иммиграции и народонаселения. — В разных ведомствах было по-разному. Даже внутри одного министерства некоторые департаменты продолжали работу почти в полном составе, а другие почти поголовно уходили в CDM. К нашему министерству в свое время присоединили департамент труда из другого расформированного министерства. Так вот, в этом департаменте труда бастовали почти все, а работники остальных департаментов продолжали выходить на работу».

«В министерстве энергетики и электроэнергетики похожая ситуация, — подтверждает сотрудница этого ведомства. — У нас забастовали сотрудники департаментов, отвечающих за электроэнергетику, причем много участников CDM было не только в самом министерстве, но и в офисах на местах, куда люди приходят платить за электричество. Зато среди служащих других департаментов процент не вышедших на работу был довольно низким. Наше министерство родилось в результате слияния двух ведомств — раньше за электроэнергетику отвечала отдельная структура. С тех пор прошло почти пять лет, но оказалось, что эта обособленность до сих пор существует».

«Почему забастовали железнодорожники — можно понять. Они часто живут в отдельных городках при депо, и у них там своя мафия, — утверждает заместитель генерального директора одного из министерств экономического блока. — Но если говорить об общих тенденциях, то к CDM примкнули в основном женщины, а мужчины остались в офисах. У многих женщин-госслужащих есть мужья, которые занимаются бизнесом, или неплохо зарабатывают. Поэтому они могут себе позволить забастовать без угрозы оставить членов своей семьи голодными. Но главное — в женском коллективе обычно сильнее солидарность, и при этом женщины больше склонны поддаваться эмоциям. Мне рассказывал знакомый владелец швейной фабрики, где у него рядами за машинками сидят десятки работниц, что, если одной из них по каким-то причинам станет плохо, тут же человек пять вокруг нее тоже лишатся чувств».

Тридцать три вопроса на лояльность государству

По мнению чиновников в Нейпьидо, всех участников движения гражданского неповиновения можно разделить на две группы: идейных и тех, кто поддался эмоциям. Старшее поколение вспоминает, что после революционных событий 1988 года при приеме людей на госслужбу их в течение долгого времени заставляли заполнять бланк с 33 вопросами, который фактически представлял собой тест на лояльность государству. Потом от этой практики отошли, и теперь каждый чиновник определяет принципы своих взаимоотношений с государством самостоятельно. В том числе исходя из своих политических убеждений.

С самого начала многие примкнули к CDM потому, что среди госслужащих распространялись слухи, что взявшим власть военным понадобятся свои люди в министерствах — а значит, нынешних сотрудников они уволят, заполнив освободившиеся места своими родственниками.

«Потом, когда мы увидели, что никто никого выгонять не собирается, а даже наоборот нас начали уговаривать вернуться на работу, многие вернулись», — рассказывает сотрудница министерства энергетики и электроэнергетики.

«Идейные» чиновники — это те, кто свою принадлежность к отдельной политической партии ставит выше лояльности государству. В основном это люди, попавшие в министерства после прихода к власти НЛД. Среди них особую группу составляют сотрудники трех министерств, определяющих внешнюю политику, внешнеэкономические связи и инвестиции.

«Многие из них пришли из международных неправительственных организаций, — говорит сотрудница МИД. — Они у нас долго задерживаться все равно не собирались и рассматривали госслужбу как строчку в резюме, полезную для карьерных перспектив в неправительственном секторе. А участие в CDM «для защиты демократии» при трудоустройстве в такие структуры потом будет для них безусловным плюсом».

По словам сотрудницы МИД, немалую роль в решении чиновников внешнеполитического блока правительства присоединиться к CDM сыграл тот факт, что у них появились если не лидеры, то конкретные примеры для подражания. Самым первым стал представитель Мьянмы при ООН Чжо Мо Тун, который публично заявил, что по-прежнему считает себя представителем «демократически избранного правительства» и отметился салютом тремя пальцами во время своего выступления в сессионном зале этой ведущей международной организации.

Вскоре его примеру последовал снятый с должности посол Мьянмы в Лондоне Чжо Зва Мин (кстати, отставной полковник), под камеры устраивавший для британских журналистов шоу с попытками войти в посольство, которое он до этого возглавлял. Однако в МИД обращают внимание на то, что подобные демарши устраивают дипломаты исключительно в тех странах, где такое их поведение скорее всего окупится решением властей о предоставлении им политического убежища — помимо Великобритании и США на подобные публичные акции решились, например, мьянманские дипломаты в Японии и Германии.

Остальные «идейные» чиновники — это те, кому не нравится нынешняя власть и кто не желает на нее работать. Среди них много людей, искренне готовых защищать демократию, которая, по их мнению,  была попрана военными. А есть и те, чья основная претензия к нынешней власти сводится к тому, что она «грубо обошлась с мамой Су» (Аун Сан Су Чжи после смены власти находится под домашним арестом, и ей предъявлены уголовные обвинения).

При этом многие из тех, кто продолжают работу, жалеют о решении участников CDM не прекращать забастовку, говоря, что среди них есть очень грамотные специалисты.

«У нас в штате около трехсот человек, — говорит сотрудник антикоррупционной комиссии. — Понятно, что для нашей работы нужны специальные знания и опыт: таких людей найти непросто, и наш коллектив формировался годами. Сейчас около половины сотрудников участвует в CDM, и это очень сказывается на нашей работе».

Обратная сторона CDM

Движение гражданского неповиновения — это не только бастующие чиновники, но и многочисленные группы активистов, которые искренне уверены, что они борются за светлое демократическое будущее своей страны. В феврале-марте перед офисами госструктур в Янгоне и Мандалае эти люди устраивали постоянные пикеты, где непрерывно, с утра до вечера, скандировали в мегафоны демократические лозунги и требовали от находящихся в здании госслужащих уйти с работы и присоединиться к CDM. И хотя у входа стояли наряды полиции, любому сотруднику вряд ли было приятно работать под аккомпанемент беспрерывных криков толпы за окном, через которую ему потом придется проходить по пути домой.

В марте подпольные законодатели в ультимативной форме через Facebook неоднократно требовали от госслужащих сделать выбор о присоединении к CDM, устанавливая для этого крайние сроки. Согласно последнему такому заявлению, подписанному «министром» подпольного правительства Лвин Ко Латом, тот, кто продолжит работу в офисах госструктур 1 апреля, будет считаться «слугой военного диктатора» и «мятежником против народного правительства». Если же учесть, что за полмесяца до этого, 14 марта, подпольные законодатели официально признали за гражданами Мьянмы «право на самооборону» против действий новой власти, которую они объявили «террористической группировкой», подобные заявления звучат как явная угроза.

Как итог, в Янгоне и Мандалае госслужащие, решившие продолжать работу, часто становились объектами травли агрессивно настроенных демократических активистов из числа соседей, которые обливали их из окон водой и высыпали на них мусор, запрещали своим детям играть с их детьми, а иногда и избивали. Дело доходило даже до убийств, но «мирные протестующие» оправдывали свои действия тем, что их жертвы были не просто «предателями весенней революции», которые «продолжали работать на хунту», но и являлись осведомителями военных.

Специально для тех, кто все-таки рисковал ходить в офисы госструктур, начальники меняли режим работы, начиная его ранним утром, организовывали дополнительные служебные автобусы для доставки сотрудников, а также разрешили им ходить на службу в обычной, а не ведомственной одежде.

«У нас до такого не доходило, — признается высокопоставленный чиновник из министерства образования. — Все-таки у нас чиновничий город, и мы привыкли уважать коллег, даже если они по-другому смотрят на жизнь. Да и у нас в городе не так много молодежи «поколения Z», которая как раз и составляла основную массу уличных протестов. Но то, что рассказывали сотрудники наших офисов в других городах, на самом деле внушало ужас. Это, кстати, в итоге тоже повлияло на то, что многие работники вернулись на службу».

Взгляд со стороны

На Западе, однако, смотрят на CDM совсем по-другому. После того как стихли уличные протесты, именно движение гражданского неповиновения рассматривается как основное оружие давления на нынешние власти Мьянмы. В конце марта шесть преподавателей университета в Осло даже номинировали его на Нобелевскую премию мира.

Группы поддержки CDM в Мьянме и за рубежом начали появляться еще в середине февраля, и первоначально им удавалось собирать большие суммы для материальной помощи бастующим. Но время шло, а новая власть в Мьянме не рухнула, как надеялись активисты движения. Постепенно поток пожертвований начал иссякать, и подпольное правительство стало призывать власти США передать в его распоряжение для помощи бастующим миллиард долларов — депозит мьянманского Центробанка в Federal Reserve Bank of New York, замороженный американской администрацией после смены мьянманской власти.

Поскольку денег, собранных сочувствующими CDM, явно не хватает для того, чтобы хоть как-то компенсировать людям их решение не ходить в офисы, за пределами Мьянмы все чаще и чаще звучат призывы к «дружественным странам» начать финансовую помощь этому движению.

Бывший иностранный советник отстраненного от власти правительства НЛД Филипп Аннавитт откровенно пишет об этом в одной из ведущих газет региона Asia Times:

«Весьма вероятно, что импульс к действиям по поддержке CDM на данный момент должен исходить от Вашингтона, Токио, Брюсселя, Сеула, Канберры. Нет ни одной веской причины, по которой дружественные страны не должны финансировать CDM. Практически нет никакого политического риска: хунта не будет выгонять из страны западные миссии, которые этим занимаются».

Взрывы, пожары и «провокации режима»

Сегодня CDM постепенно идет на спад — с этим никто из госслужащих, собирающихся по утрам в столичной чайной «Роял Махасан», не спорит. Но взамен нарастает новая тревожная тенденция: в городах Мьянмы увеличивается число взрывов и поджогов офисов госструктур, а также убийств местных администраторов, не примкнувших к CDM и продолжающих ходить на работу.

По подсчетам журналистов, за два последних месяца по всей стране зафиксировано более трехсот взрывов и пожаров в административных зданиях. До сих пор неизвестно, кто за ними стоит, но понятно, что подобные акции — не в интересах нынешних властей, которые прилагают усилия, чтобы вернуть государственный аппарат к нормальному функционированию. 

Более того, один из недавних взрывов в Янгоне прогремел около входа в местное отделение бюро по электроснабжению именно в то время, когда его сотрудники намеревались прекратить свое участие в CDM и вернуться к работе. Понятно, что у них после подобных инцидентов будет очень мало желания находиться в офисе, в котором в любой момент может вспыхнуть пожар или оказаться бомба.

Подпольное правительство свою причастность к этим акциям отрицает, списывая взрывы и пожары в зданиях госучреждений на «провокации режима».

«А как они бы еще ответили журналистам на вопрос о том, поддерживают ли они террористов?», — пожимают плечами чиновники в Нейпьидо.