Дмитрию Муратову – премию. Алексею Навальному — нашивку
Решение о вручении Нобелевской премии мира главному редактору «Новой газеты» Дмитрию Муратову подтвердило всего один неприятный факт. Пути-дорожки мировой цивилизации и России разошлись настолько безвозвратно, что группа восседающих в нобелевском комитете норвежцев (да и Запад в целом), явно хотевшие поддержать демократическое движение в странах бывшего СССР, уже устали от нас и… «перестали ловить мышей».
Похоже, они видят Россию и входящую в ее орбиту влияния Беларусь, как «единое зло, расположенное восточнее Польши». В итоге премия была выдана не конкретному физлицу, давно ставшему иконой сопротивления, при виде которой зло впадает в жуткие корчи, боясь произносить название иконы вслух, а всем… там… в общем… вам… нам… вами… нами.
Может, в комитете рассуждали так?
— Давать Белоруссии или России?
— России.
— А как же Гретта Тунберг?
— Пусть ходит в школу по пятницам, двоечница.
— Точно даем России, а не Белоруссии?
— России, потому что Россия больше. Значит, и зла в ней побольше, чем в Белоруссии.
— Кто там у нас от России номинируется?
— Путин, Навальный и некто Муратов.
— Путин — зло?
— Ясен пень.
— Даем Навальному или Муратову?
— Муратову.
— Во-первых, почему Муратову, во-вторых, кто это?
— Во-первых, нас часто упрекают в том, что Нобелевская премия мира политизирована. Во-вторых, Муратов с бородой, а Навальный без бороды. Значит, молодой еще. В-третьих, какая разница, кто такой Муратов?
Отец русской демократии
Преуменьшить заслуги главного редактора «Новой газеты» не смог даже поздравивший его Песков (на вздохи из Грозного в стиле «Докатились!» и на Милоновские предложения создать «альтернативную премию» и тем самым «забить Мике баки») можно положить «коллективный редакционный Parker».
Дмитрий Андреевич, отмечающий свое 60-летие в грядущий Хэллоуин, начинал трудовой путь в несправедливо забытые времена светлой «перестроечной» демократии. В радостную — несмотря ни на что! — горбачевскую эпоху, когда люди стояли в очереди не только за мылом, порошком и туалетной бумагой, но и за правдой. И эту правду в отсутствии интернета давали по ложечке каждый вечер. Вру! Не по ложечке, а по ящику.
Был «Прожектор Перестройки», был «Взгляд», были «600 секунд». Была такая профессия «журналист», за которую уже готовились убивать, но еще не убивали. И был Дмитрий Муратов, работал завотделом в «Комсомольской правде». Кстати, сама «Комсомолка» еще была вполне уважаемым изданием, а не таблоидом, который с восторгом розового поросенка повизгивает в поддержку действующей власти.
«Комсомолка» 1980-х вторила демократическим преобразованиям Горбачева и поддерживала Ельцина.
С вопросом «Третьим будешь?» к Муратову не подходили ни физик Андрей Сахаров, ни первый и последний президент СССР Михаил Горбачев, будущий акционер «Новой газеты». Никому и в голову прийти не могло, что журналистика однажды будет похлеще водородной бомбы, что за правду опять будут объявлять врагом народа, называя это «иноагентством». И… если не убивать, то методично сживать со свету, подталкивать к заправке за канистрой бензина, а потом прямиком к зданию МВД, как Ирину Славину.
Раньше чаще давали Нобелевскую премию «за повествовательное мастерство» (журналисту Хемингуэю, например). Теперь за право повествовать, хороня своих коллег. Как минимум пятеро журналистов созданного Муратовым издания погибли в борьбе за идею и сверхзадачу «Новой газеты».
А сверхзадача эта – говорить людям правду, за которую у нас расстреливают. Не в подвалах, как в 1930-е, по навету соседа или по разнарядке, а в подъездах, как Анну Политковскую, на улицах, как Анастасию Бабурову, в лесополосе у федеральных трасс, как Наталью Эстемирову. Ну, или травят таллием, как Юрия Щекочихина, блистательного драматурга и журналиста.
Если в Нобелевском комитете мыслили «ширше», докапываясь до таких глубин развития убитой и отравленной постсоветской демократии, то хочется снять шляпу (а за неимением шляпы – хоть бы и свой скальп) и поклониться.
Только достигнут ли результат? Выдавая премию лучшему главному редактору России, Нобелевский комитет встает на защиту этой газеты и этого человека. Защиту от чего? От прилетевшей за репортажи о внесудебных казнях пули? Как-то волнительно в этом случае. Вряд ли единомышленники тех, кто убил Политковскую, Эстемирову, Немцова, принципиально не стреляют в нобелевских лауреатов.
Нобелевская премия Дмитрия Муратова хоть в какой-то степени защитит журналистку Елену Милашину, если кто-то вынесет ей приговор за очередной шок-контент о том, как паровозами отправляют неугодных к Аллаху представители самой мирной религии на Земле? Уж будьте покойны. Не защитит. Если Анне Политковской не постеснялись сделать два контрольных в голову, то для ее ученицы и последовательницы могут расщедриться и сделать три.
От Нобелевской премии Дмитрию Муратову, как бы сильно мы его не уважали, веет безысходностью.
«Нате вам, Дмитрий Андреевич, потратьте на что-нибудь хорошее…».
«А это не мне премия. Это вот… Ане Политковской, Юрке Щекочихину», - прямо говорит Муратов.
Да, но они умерли. Именем Политковской названы улицы, проспекты и авеню в странах, где ценят права человека и любят демократию. Мы все еще не в такой стране. И нескоро будем. Здесь слова «демократия», «права человека» и «либерализм» впору вносить в словари табуированной лексики.
Аня и Юрка умерли, убиты. А, например, Алешка еще живой. И в данный момент проживает одну старую, как мир, историю (правда, немного в иной последовательности). Как там было, в Библии? Христа распяли, он умер, на второй день пребывания во гробе сошел в ад, вывел оттуда праведников. Затем воскрес.
Воют праведники. Хором и в голос. Никто их из ада не забрал.
Навальный проживает свою вторую жизнь. Его убили (неудачно). Он воскрес, словно птица Феникс, загадка для крематория на Лубянке, рассказал праведникам, «кто есть who?», и как плохо у нас работает прачечная по отмыванию трусов. Да и ушел себе странствовать по всем кругам ада. Конца и края его кругам не будет видно в ближайшие лет 30. И нашего, похоже, столько же.
Нобелевская премия защитила бы Навального от скоропостижного инфаркта на прогулке, падения с верхней койки или бравых «разработчиков», которые под запись регистратора прошлись бы по нему ему черенком от швабры и, предварительно спросив, кто он есть по жизни, предложили сотрудничество и УДО?
Именно это сегодня хотят сказать его апостолы. Кто ж оно знает, как там все повернется, в ИК-2 Владимирской области. Но премия – это не только деньги, которые будут перечислены Дмитрием Муратовым на благое дело помощи детям. Премия – это статус. Охранная грамота от нечисти. А Навальный, плох он кому-тоили хорош, является человеком, который сегодня олицетворяет российское сопротивление.
Не Муратов, не, тем более, Венедиктов, не Тихон Дзядко. Навальный. Точка.
Сопротивляемся-то чему? Возвращению в те годы, когда за нашими дедами/прадедами и бабками/пробабками заезжали черные воронки и увозили их в неизвестность. Утаскивали в свой подпол, на свои «круги». Вы хотите такой жизни для своих детей? Я нет.
Те, кто считает, что в России нет репрессий, пусть плюнет мне в монитор. Будущее, подозрительно напоминающее прошлое, уже наступило. Вчера массово стреляли за рассказанный на кухне анекдот про Сталина, а сегодня ломают судьбы за пост про Лукашенко, «Нирвану» из белорусского КГБ.
Соратники Навального, (не Алексея Навального, человека, а Алексея Навального – иконы сопротивления), запрещенные в России поголовно и насовсем, абсолютно правы в том, что премия сейчас нужнее ему.
И он эту премию, увы, не получил. Иначе мы бы увидели те еще корчи нашей «любимой» системы. Но раз премия не совсем лично Муратову, а всему российскому сопротивлению злу, которым давно несет из каждого утюга, то обязательно нужно поздравить и Навального.
Убитые Юрка и Аня умерли бы от ужаса и стыда, узнав, что Россия превратилась в место, где террористами признают за правду или за попытку ее озвучить. Еще раз. Они умерли. Навальный живой. В этом вся разница. И в этом прокол Нобелевского комитета.
Такая история.