Что СССР получил от раздела Польши с Рейхом
Тимур Шерзад
Раздел Польши в 1939 году не только наращивал территории как Германии, так и СССР, но и наделял их общей границей. Но если с агрессивным Рейхом все понятно, то зачем эта общая граница была нужна СССР? Неужели Москва хотела сама напасть на Третий рейх или даже заключить с ним союз?
Молодое, но гордое государство
Польша сегодня – не самая серьезная и могущественная страна Европы (хотя недооценивать ее тоже не стоит). Но пять сотен лет назад поляки были главными конкурентами Московской Руси в деле собирания русских земель. В итоге в нелегкой и полной успехов и провалов с обеих сторон борьбе победила Москва. А Польша вошла в длительный период упадка, приведший в итоге к разделу польского государства между Россией, Австро-Венгрией и Пруссией.
Ассимилировать поляков так и не удалось, и в итоге они дожили в национально-осознанном состоянии до Первой мировой войны. Ее результаты смели с лица Европы сразу несколько империй и дали полякам возможность возродить собственное государство. Где они практически сразу же продолжили линию поведения своих вчерашних господ – то есть приступили к попыткам ассимилировать всех других, кто жил в границах Польши, в частности украинцев, литовцев и белорусов. Не стеснялись они и экспансии, когда подворачивалась возможность – так, в мае 1920-го поляки успели взять Киев, и для того, чтобы вышвырнуть их оттуда, РККА пришлось проводить отдельную масштабную операцию. А в 1938-м, воспользовавшись дипломатическим хаосом Мюнхенского сговора и ослаблением Чехословакии, Польша отторгла у этой страны Тешинскую область.
Правда, счастье длилось недолго. Мир в 20-е и 30-е не отличался особой прочностью, и дело шло к новой большой войне. Причем роль Польши в ней отнюдь не была предопределена – нацисты, несмотря на свои расовые теории, были людьми прагматичными в ближней и среднесрочной перспективе и активно пытались подбить поляков к военному союзу для будущей экспансии на восток. Общая граница с СССР и польская армия были бы неплохим подспорьем – уж всяко не хуже, чем румыны или венгры. Основным переговорщиком был Геринг – он использовал общую с польской элитой страсть к охоте, приезжая в гости оценить охотничьи угодья и заодно прозондировать настроения польского правительства.
Но договориться не выходило. Поляки хотели быть центром силы, а не сателлитом. Правда, по размерам и экономической мощи на отдельный центр они явно не тянули. И в итоге, когда 1 сентября 1939-го с нападения Третьего рейха на Польшу началась Вторая мировая война, образовывать единый с Варшавой фронт оказалось некому. Москвы поляки опасались как огня и еще во время раздела Чехословакии наотрез отказались пропустить части РККА на помощь Праге в случае гипотетической войны с Германией. Англичане и французы могли предпринимать наступления на Западе, но не на Востоке. Кроме того, они не торопились это делать. Так что фактически поляки и немцы остались один на один.
Слишком быстрая смерть
При этом нельзя сказать, что поляки были абсолютно слепы и самоубились об Третий рейх исключительно из-за своего известного гонора. У них имелся разумный и выполнимый, как казалось, план. Никто не верил, что Польша выстоит против Германии сама по себе, но потянуть время, как считалось, польская армия вполне могла.
Задача ставилась обороняться – плавно, по мере осложнения обстановки, отходя с одного естественного рубежа на другой. Предполагалось, что упираться можно будет достаточно долго, чтобы союзники успели подготовиться и нанести удар по самой Германии. После чего – победа, новые немецкие земли, всеобщее уважение. И, что еще важнее, позитивный опыт взаимодействия с Францией и Англией. Как следствие, «хорошее поведение» узревшего, что бывает с посягающими на Польшу, Советского Союза.
Реальность оказалась другой. Дело в том, что у немцев имелось настоящее вундерваффе, чудо-оружие, игравшее на их стороне весь начальный период Второй мировой. Это была стратегия и тактика блицкрига. Сама идея «молниеносной войны» в 20-е и 30-е чем-то секретным или волшебным не была. О ней много писали военные теоретики. Вопрос, как и в случае с любым рецептом, был в пропорциях. Какое должно быть соотношение тех же танков и ремонтных машин в моторизованных частях, сколько нужно мотопехоты и во что ее сажать, как «быстроходными» подразделениями управлять, чтобы они могли этот блицкриг обеспечить.
Правильного рецепта не знал никто, проверить его можно было только делом. И очень больно обжечься, если рецепт окажется неверным – как это произошло с Красной армией и ее громоздкими, неуправляемыми и страдающими от недостатка обеспечения и пехоты мехкорпусами летом 1941 года. Ошибись немцы с пропорциями – и осенью 1939-го их ждал бы настолько же неприятный удар о реальность.
Но немцы не ошиблись, и польский план полетел к чертям практически сразу. Каток блицкрига несся вперед, польские войска сминались и попадали в котлы. Командующий потерял управление войсками, централизованное планирование было невозможно. Отдельные части упорно сопротивлялись, но когда рушился весь фронт, это уже не значило ничего. Поляки вновь попали в лето 1920 года, когда Красная армия гнала их от Киева в сторону Варшавы. Но вермахт 1939-го, хоть и был еще далек от пика своей мощи, был куда сильнее РККА 1920-го. И возможностей собраться с силами и отбросить немцев от столицы у поляков уже не было.
Лучше плохо, чем совсем плохо
Но Польша не должна была достаться одному Третьему рейху. В ответ на поставивший Советский Союз в неудобное положение Мюнхенский сговор 1938 года между Германией, Италией, Британией и Францией, отторгший Судетскую область от Чехословакии, Москва прибегла к зеркальному ответу, заключив в августе 1939-го пакт о ненападении с Берлином. Секретные протоколы к пакту делили пространство между СССР и Германией на зоны влияния – и Польша там была поделена надвое.
Поэтому, когда немцы атаковали поляков и когда (довольно быстро) стало понятно, что оборона Польши скоро окончательно рухнет, с советской стороны быстро засобирались в поход. Пакт между политически противоположными державами был заключен не от хорошей жизни, а в силу превратностей европейской политики. И гарантировать, что Берлин будет выполнять свои обязательства по разделу, если Москва начнет «щелкать клювом», никто не мог.
Красная армия выступила 17 сентября. И сделала это далеко не в лучшем состоянии – оказалось, что спешная мобилизация прошла отнюдь не идеально. Основной проблемой было получение автотранспорта из народного хозяйства – он поступал не вовремя и был значительно изношен. Грузовик на войне вещь ничуть не менее важная, чем танк – ведь бронетехнике надо подводить горючее, боеприпасы и запчасти, или танки превратятся в бесполезную груду железа. Имелись и проблемы с хорошими картами – их, случалось, не было у командиров крупных соединений.
Впрочем, к моменту выступления РККА польское командование уже давно рассталось с остатками иллюзий по поводу способности удержать страну. Вооруженные силы страны получили приказ не стрелять в занимающих территорию Польши с востока красноармейцев. Поэтому Красная армия, во многих смыслах не готовая к активным боевым действиям, за несовершенство довоенных планов мобилизации кровью не умылась. Хотя стычки с поляками (и иногда даже с немцами) случались. Они стоили жизней полутора тысячам красноармейцев и четырем тысячам польских военных. Но к 5 октября Польский поход Красной армии был успешно завершен. Договор о новых границах с немцами подписали еще раньше – 28 сентября.
Что же получил СССР от раздела Польши с Рейхом? Во-первых, общую границу с Германией, что позже позволило Гитлеру напасть в июне 1941 года. Но тут мало бы что менялось – поражение Польши было предопределено в первую неделю войны. Если бы советские дивизии не забрали свою, оговоренную в пакте, половину, то общая граница все равно бы появилась.
Во-вторых, жизнь ткнула носом РККА во все ошибки и прорехи в мобилизации – это был ценнейший опыт. По нему делались выводы, ошибки исправлялись.
И, в-третьих, СССР получил драгоценные сотни километров глубины. С одной стороны, на новой границе пришлось строить новую линию укреплений, для чего ослабить и перестать улучшать старую линию на предыдущей границе. Но у немцев не было проблем с прорывом укреплений – в 1940-м во Франции и Бельгии они успешно и довольно быстро брали куда более серьезные форты, чем ДОТы на «линии Сталина» и на новой границе.
А вот с точки зрения способности остановить блицкриг эти сотни километров играли очень важную роль. Победа под Москвой, провал германского наступления на Ленинград – результаты упорного изматывания вражеской элиты, маневренных частей вермахта. Происходило это изматывание с самого начала войны. РККА меняла свою кровь и километры на драгоценное время. Пока это получалось, враг становился все слабее и слабее, а в тылу СССР ковались новые резервы. И с точки зрения дополнительного получения этих самых километров значение раздела Польши, конечно, трудно переоценить.