"Про свободу слова они вообще не в курсе". Пригожин против Шендеровича
В Приморском районном суде Петербурга начался процесс по иску Евгения Пригожина к Евгению Белоганову, Виктору Шендеровичу, Алексею Венедиктову, Виталию Рувинскому и ЗАО "Эхо Москвы" о защите чести, достоинства и деловой репутации, а также компенсации причинённого морального вреда. Виктор Шендерович рассказал корреспонденту Север.Реалии о том, что он думает об этом процессе.
"Пригожин – уголовник"; "Кадыров, Пригожин, вагнеровцы – это все убийцы", – заявил журналист и писатель Виктор Шендерович в эфире программы "Особое мнение" на "Эхе Москвы" 18 марта 2021 года. Ссылку на этот эфир разместил у себя в соцсетях некто Евгений Белоганов. Прокремлевскому олигарху, которого еще называют "поваром Путина", Евгению Пригожину эти высказывания не понравились, и он подал на Шендеровича в суд. Как сообщает пресс-служба Пригожина, "истец требует удалить указанные сведения из публичного доступа, опровергнуть их, а также взыскать компенсацию причинённого морального вреда в сумме 5 млн рублей с автора сведений – Виктора Шендеровича, а также 5 млн рублей с учредителя СМИ – ЗАО "Эхо Москвы".
Иск Пригожина поступил в Приморский районный суд Петербурга 9 июля, первое заседание было назначено на 11 октября. По словам Виктора Шендеровича, у него нет выбора – судиться или не судиться с Евгением Пригожиным.
– Я буду сильно удивлен, если решение суда будет в мою пользу. Ничто не указывает на такую возможность посреди всего того, в чем мы живем. Тем не менее, я считаю, что из всего надо извлекать какую-то пользу. И я полагаю, что если Пригожин такой отважный человек, что готов исследовать в суде свою репутацию, то ему, безусловно, надо в этом помочь. Это хороший случай вспомнить Орхана Джемаля, Александра Расторгуева, Кирилла Радченко, которые погибли в Центральноафриканской Республике – по многим данным, не без участия Евгения Пригожина. Этот суд – случай еще раз вспомнить и поговорить громко о его репутации, раз уж он настаивает на ее обсуждении. А что касается юридических перспектив, то в последнее время ближе Страсбурга справедливость в политических случаях не торжествует. Ну, значит, доживем и до Страсбурга.
– Заседание перенесли из-за несанкционированной съемки…
– В зале вели съемку, но судья ее запретила. Видно, какие-то военные или государственные тайны обсуждаются в этом зале. В остальном суд как суд, все корректно. Внешне все выглядит так, как будто это действительно суд, по крайней мере, никаких примет давления, пренебрежения нету. Скажу мягко – судья ведет дело так, как будто его исход не предрешен. Ну, посмотрим.
– Пригожинское РИАФАН уже сообщило, что на суде Шендерович утверждал, что все сказанное им в эфире является его личным мнением, тем самым уходя от ответственности, и что он не смог предоставить никаких "допустимых и юридических доказательств достоверности своих заявлений".
– По поводу ухода от ответственности – это, видимо, надо говорить с представителями господина Пригожина. Вообще, в программе "Особое мнение" я выражаю, как правило, свое особое мнение. От меня в суде требовали прояснить мой статус, представитель истца пытался выяснить – кто сказал, что я журналист. По их логике – где вообще написано, что я имею право разговаривать? Им невдомек, что сегодня журналист – это человек, которого пригласили. Про свободу слова они вообще не в курсе – что любой человек может открыть рот и разговаривать от своего имени, и если его мнение кому-то интересно, то его и слушают.
– То есть пришлось доказывать, что вы имели право просто говорить?
– Объяснять такие азы в зале суда досадно, но пришлось. И я напомнил, что то, что я говорил в эфире, я говорил не как член ПЕН-клуба, представитель ассоциации "Свободное слово", Профсоюза журналистов или еще чего-нибудь, а как непосредственно Виктор Шендерович, с такими вот паспортными данными. И я отвечаю за свои слова. Истцы все время требовали от меня юридических доказательств того, что Пригожин – убийца. А я им отвечал, по-моему, вполне резонно, что когда мы придем судить Пригожина и брать его в кандалы в зале суда, вот тогда от нас потребуются юридически обоснованные доказательства. А пока что речь идет о репутации, которая у него совершенно недвусмысленная. Я предложил судье просто заглянуть в Google, просто вбить "Евгений Пригожин" и посмотреть, что выпадет на этот запрос. И заверил ее, что ничего хорошего не выпадет, ни одной положительной коннотации, в диапазоне от еще советской судимости до международного розыска, с остановками на некачественное питание, убийство журналистов, "фабрику троллей", коррупционные подряды и т.д. Вот и все. А они все время требуют, чтобы мы доказывали, что он убийца, а я настаиваю на том, что речь идет только о репутации.
– Это и есть ваша основная позиция на этом суде?
– Да, репутация у Пригожина такая, какая есть, и это не та штука, которую можно починить в суде, в суде можно только запугать тех, кто говорит вслух. Моя позиция состоит в том, что я не порочил репутацию Пригожина – я ее просто озвучил. Я сказал, в сущности, то, что всем известно и никем не опровергается. И не может быть опровергнуто, потому что репутация – неопровержимая вещь. Я привел в пример другого жителя этого города, Дмитрия Сергеевича Лихачева, который, вы будете смеяться, юридически находится в том же статусе, что и Пригожин, – то есть он судимый, с которого снята судимость. Судимость снята была и с Лихачева, и с Пригожина, юридически они в одном положении, но вот репутация совершенно разная.
– Пригожин требует по 5 миллионов и с вас, и с "Эха Москвы" – поддерживает ли оно вас?
– Наши позиции в суде, естественно, согласованы, но случаи совсем разные. Юридическая позиция "Эха Москвы" заключается в том, что я там не работаю, что чистая правда, и что программа называется "Особое мнение". Тут, как говорится, где сядешь, там и слезешь, потому что они не могут нести ответственность за содержание прямого эфира своих гостей. Я не на зарплате, я никаким образом с "Эхом" не связан, я просто гость. Что касается смысловой позиции "Эха", то она вполне совпадает с моей.
Но в нашем случае мы видим, что вокруг меня не осталось ни одного человека, который не сидел бы в автозаке, а элитой страны являются Пригожин, Кадыров и Патрушев. В такой стране решения суда не имеют никакого нравственного значения – разве что с обратным знаком. Это примерно как разговор об "иностранном агенте" – когда ты видишь, что какой-то человек, или средство массовой информации, или адвокатская контора – "иностранный агент", ты можешь уверенно считать, что это приличные люди и приличные организации, с ними можно иметь дело. У Пригожина десятки исков к самым разным людям и средствам массовой информации, связанных с восстановлением его репутации. Все, что со мной происходит, – это абсолютно общий тренд.
– А не боязно ли вам судиться с таким человеком, как Пригожин, – учитывая его репутацию?
– Вполне боязно, я прекрасно понимаю, с кем имею дело. Но я не очень представляю, что мне в данном случае остается – либо извиниться перед ним, либо уйти на нелегальное положение. На первое я точно не готов, до второго еще не дозрел.
– В иске Пригожина ещё сказано, что сведения, о которых говорил Шендерович, Пригожин считает недостоверными и что их распространение наносит ущерб его деловой репутации, а безупречная деловая репутация – это залог успешного ведения бизнеса…
– Между прочим, они убрали из своего иска пункт о деловой репутации, оставили только честь и достоинство. Они как-то сообразили, что убийцы могут вполне успешно обслуживать саммиты с точки зрения кейтеринга. Так вот, поскольку убийцы могут очень качественно накрывать на стол, они сняли пункт о деловой репутации, оставили честь и достоинство. И мы пытаемся рассмотреть эту честь и это достоинство.
– А кто такой этот никому не известный Евгений Белоганов, с которого все и началось, поскольку на ваш прямой эфир Пригожин вышел почему-то именно через ссылку в его сетях?
– Ну, это совершенно формальная подсадная фигура, не случайно ни он сам не появился в зале суда, ни к нему никаких претензий не было. Это сделано для того, чтобы судить меня в своем логове – в Петербурге, в паре сотен метров от собственного офиса. Видимо – и я сказал об этом в суде, – по мнению господина Пригожина, тут у него больше возможностей победить в этом деле.
– О чем, по вашему мнению, говорит этот суд – в контексте последних событий в стране, куда она вообще движется?
– На этот вопрос я начал отвечать, пожалуй, раньше всех. Ещё лет 20 назад я заподозрил, что мы придем в эту точку и можем пойти гораздо дальше. В то время меня называли демшизой, сумасшедшим и говорили, что я не могу простить Путину своих зарплат на НТВ. Я думаю, что за 20 лет ситуация немножко прояснилась. Мы туда идем с путинского прихода, с восстановления гимна Советского Союза, с начала его правления.
– Есть ли какая-то надежда?
– Надежда только на нас, на то, что мы перестанем ложиться вниз лицом по первому свистку, на то, что количество людей, для которых Россия – не просто место жительства, место ведения бизнеса, нефтегазовая недвижимость или место прописки, а, извините за выражение, Родина, – если счет таким людям пойдет на сотни тысяч, тогда все изменится. А до тех пор мы – тяжелые маргиналы. Как говорится, делай, что должно, и будь, что будет.
– Но ведь известно, что при диктатуре сопротивление людей практически невозможно…
– Да, диктатура перемалывает людей, что говорить банальности. Но дальше идет выбор каждого человека – иррациональный, не математический, потому что математика для всех одна, а поведение разное.
Евгений Пригожин не впервые судится с журналистами. Так, 21 мая Мосгорсуд обязал издание "Медуза" удалить статью "Право на забвение Евгения Пригожина. Что хочет скрыть о себе ресторатор, обслуживающий президентов России", которая была опубликована 9 июня 2016 года. "Медузу" также обязали выплатить Пригожину 80 тысяч рублей. Еще один иск Пригожин подал в сентябре 2021 года против радио "Эхо Москвы" и его главного редактора Алексея Венедиктова за то, что он назвал Пригожина "хозяином ЧВК "Вагнер". Запрос корреспондента Север.Реалии в пресс-службу компании "Конкорд" Евгения Пригожина пока остался без ответа.