"Ужасные бакенбарды и дерзкий взор" - современники о Пушкине

О Александре Пушкине сложно сказать короче и яснее, чем это сделал поэт и критик Аполлон Григорьев: "Пушкин - наше все". А о гении Пушкина написано огромное количество трудов.

По воспоминаниям современников Пушкина, поэт был небольшого роста, а черты лица - неправильными. "Да и прибавьте к этому ужасные бакенбарды, растрепанные волосы, ногти, как когти, маленький рост, жеманство в манерах, дерзкий взор на женщин", - из воспоминаний возлюбленной Пушкина Анны Олениной. Одной из странностей поэта была стрельба из пистолета в стену, когда он голым лежал в постели.

Ксенофонт Полевой, литературный критик

Ксенофонт Полевой познакомился с Пушкиным в доме своего брата Николая Полевого. В своих "Записках" критик рассказывает о встречах с Пушкиным в Москве и Петербурге, подчеркивая, что расхождения поэта и братьев Полевых было определено принадлежностью к разным сословиям.

"Перед конторкой стоял человек, немного превышавший эту конторку, худощавый, с резкими морщинами на лице, с широкими бакенбардами, покрывавшими нижнюю часть его щек и подбородка, с кучею кудрявых волос. Ничего юношеского не было в этом лице, выражавшем угрюмость, когда оно не улыбалось...

Прошло еще несколько дней, когда однажды утром я заехал к нему. Он временно жил в гостинице, бывшей на Тверской в доме князя Гагарина... Там занимал он довольно грязный нумер в две комнаты, и я застал его, как обыкновенно заставал его потом утром в Москве и Петербурге, в татарском серебристом халате, с голою грудью, не окруженного ни малейшим комфортом."

Если говорить о внешности, сам поэт характеризовал себя в юношеском французском стихотворении Mon portrait "Лицом настоящая обезьяна". А в вопросах любви Пушкин разбирался, пожалуй, не хуже, чем в поэзии, о чем говорят записи его муз и товарищей.

Филипп Вигель, мемуарист

Знаменитый мемуарист "Филиппушка", как называли его близкие, написал популярные в XIX веке "Записки", рассказывающие об истории русского быта и нравов первой половины XIX века. Также в них описаны характеристики видных деятелей того времени. Состоял в дружеской переписке с Жуковским и был коротко знаком с Пушкиным.

"...На выпуск молодого Пушкина смотрели члены "Арзамаса" как на счастливое для них происшествие, как на торжество… Чадо показалось мне довольно шаловливо и необузданно, и мне даже больно было смотреть, как все старшие братья наперерыв баловали маленького брата… Я не спросил тогда, за что его назвали "Сверчком"; теперь нахожу это весьма кстати: ибо в некотором отдалении от Петербурга, спрятанный в стенах Лицея, прекрасными стихами уже подавал он оттуда свой звонкий голос… Его хвалили, бранили, превозносили, ругали. Жестоко нападая на проказы его молодости, сами завистники не смели отказывать ему в таланте..."

Позднее Вигель высказывался и о бурной жизни писателя: "...Он умел быть совершенно молод в молодости, то есть постоянно весел и беспечен... Сие кипучее существо в самые кипучие годы жизни, можно сказать, окунулось в ее наслаждения…"

Стоит отметить, что одно из посланий к Вигелю Пушкин завершил шутливыми строчками, намекающими на гомосексуальные склонности того: "Лишь только будет мне досуг, // Явлюся я перед тобою; // Тебе служить я буду рад - Стихами, прозой, всей душою, // Но, Вигель, - пощади мой зад!"

Сергей Комовский, статский советник

Сергей Комовский был лицейским одноклассником и товарищем Пушкина. Комовский не участвовал в литературном кружке однокурсников, однако вел дневник, маленькую тетрадку в 24 листа. Одно из своих прозвищ - "Смола" - он получил от товарищей за назойливое приставание с нравоучениями.

"Пушкин любил приносить жертвы Бахусу и Венере" - волочился за хорошенькими актрисами графа Толстого, причем проявлялись в нем вся пылкость и сладострастие африканской природы. Пушкин был до того женолюбив, что, будучи еще 15 или 16 лет, от одного прикосновения к руке танцующей во время лицейских балов взор его пылал, и он пыхтел, сопел, как ретивый конь среди молодого табуна."

Анна Оленина, музыкантша и певица

Дочь президента Петербургской Академии художеств была возлюбленной Пушкина. Знакомство с Пушкиным произошло в доме Олениных, который был центром литературной и художественной жизни Петербурга. Анна - адресат стихотворений Пушкина "Ее глаза", "Пустое Вы сердечным ты…", "Не пой красавица при мне", а также многих строф "Онегина".

"Бог, даровав ему гений единственный, не наградил его привлекательной наружностью. Лицо его было выразительно, конечно, но некоторая злоба и насмешливость затмевали тот ум, который виден был в голубых или, лучше сказать, стеклянных глазах его... странность нрава природного и принужденного и неограниченное самолюбие — вот все достоинства телесные и душевные, которые свет придавал русскому поэту XIX столетия."

Дарья Фикельмон, внучка Кутузова

Знакомство Фикельмон и Пушкина состоялось в доме ее мужа, австрийского посланника Карла Фикельмона. С Дарьей поэта связывали дружеские отношения, однако существует версия, оспариваемая большинством исследователей, что у Дарьи был роман с Пушкиным. В ее "светском дневнике" есть записи, касающиеся Пушкина и его жены, и подробный отчет о дуэли и смерти Пушкина.

"Невозможно быть более некрасивым – это смесь наружности обезьяны и тигра; он происходит от африканских предков и сохранил еще некоторую черноту в глазах и что-то дикое во взгляде". Когда он говорит, забываешь о том, чего ему недостает, чтобы быть красивым, его разговор так интересен, сверкающий умом, без всякого педантства… Невозможно быть менее притязательным и более умным в манере выражаться."

Мария Волконская

Мария Волконская была дочерью Николая Раевского, женой декабриста Сергея Волконского. Пушкин познакомился с ней через семью Раевских. Особенно он сдружился с семьей в поездке на Кавказские Минеральные Воды, во время своей южной ссылки. Поэт находился на водах вместе с Раевскими два месяца, с ними же уехал в Крым.

"...Как поэт он считал своим долгом быть влюбленным во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, с которыми он встречался… В сущности, он обожал только свою музу и поэтизировал все, что видел..."

Владимир Горчаков, квартирмейстер

Владимир Горчаков. Рисунок Пушкина на черновике "Романа в письмах"

Владимир Горчаков был воспитанником Муравьевского училища. В Кишиневе он принадлежал к числу ближайших друзей Пушкина и ценителей его творчества. Пушкин посвятил ему стихотворение "Вчера был день разлуки шумной...".

"В числе многих особенно обратил мое внимание вошедший молодой человек небольшого роста, но довольно плечистый и сильный, с быстрым и наблюдательным взором, необыкновенно живой в своих приемах, часто смеющийся в избытке непринужденной веселости и вдруг неожиданно переходящий к думе, возбуждающей участие. Очерки лица его были неправильны и некрасивы, но выражение думы до того было увлекательно, что невольно хотелось бы спросить: что с тобою? Какая грусть мрачит твою душу? Пушкин беспрерывно краснел и смеялся."

Карл Брюллов, художник

Брюллов познакомился с Пушкиным по возвращении из Италии в Россию. Причем в Москве в честь приезда Брюллова устраивали торжественные приемы. На одном из таких вечеров и произошло их знакомство. Неудивительно, что художник запомнил писателя жизнерадостным.

"Какой Пушкин счастливец! Так смеется, что словно кишки видны."

Александр Вельтман, писатель

В период службы в Бессарабии Вельтман проникся оппозиционными настроениями. Повлияли на него близкие друзья, будущие декабристы Владимир Раевский, Михаил Орлов и Петр Фаленберг. Тогда же Вельтман познакомился с сосланным в Кишенев Александром Пушкиным. Из "Воспоминаний о Бессарабии":

"...в 1822 году было сильное землетрясение в Кишиневе; стены дома треснули, раздались в нескольких местах; генерал Инзов принужден был выехать из дома, но Пушкин остался в нижнем этаже. Тогда в Пушкине было еще несколько странностей, быть может, неизбежных спутников гениальной молодости. Он носил ногти длиннее ногтей китайских ученых. Пробуждаясь от сна, он сидел голый в постели и стрелял из пистолета в стену."

Лев Пушкин, младший брат поэта

Лев Пушкин. Карандашный рисунок Александра Орловского

Лев был литературным секретарем поэта, боевым офицером, участником персидских войн и кавалером российских орденов. Общение Пушкина с братом продолжалось всю жизнь поэта.

"Пушкин был собою дурен, но лицо его было выразительно и одушевленно; ростом он был мал, но тонок и сложен необыкновенно крепко и соразмерно. Женщинам Пушкин нравился; он бывал с ними необыкновенно увлекателен. Когда он кокетничал с женщиной или когда был действительно ею занят, разговор его становился необыкновенно заманчив… Редко можно встретить человека, который бы объяснялся так вяло и несносно, как Пушкин, когда предмет разговора не занимал его. Но он становился блестяще красноречив, когда дело шло о чем-нибудь, близком его душе. О поэзии и литературе Пушкин говорить вообще не любил, а с женщинами никогда ни касался до сего предмета."

Алексей Вульф, мемуарист

Будучи приятелем и соседом Пушкина по имению, Алексей вместе с ним обсуждал создающиеся сцены "Бориса Годунова" и главы "Евгения Онегина". Вел дневники, в которых описаны его встречи с Пушкиным.

"Пушкин говорит очень хорошо; пылкий, проницательный ум обнимает быстро предметы; но эти же самые качества причиною, что его суждения об вещах иногда поверхностны и односторонни. Нравы людей, с которыми встречается, узнает он чрезвычайно быстро: женщин же он знает, как никто. Оттого, не пользуясь никакими наружными преимуществами, всегда имеющими большое влияние на прекрасный пол, одним блестящим своим умом он приобретает благосклонность оного."

рассказы о Пушкине, записанные Михаилом Семевским

"…вскоре по выпуске из Лицея Пушкин встретился с одним из своих приятелей, капитаном л.-гв. Измайловского полка. Капитан пригласил поэта зайти к знаменитой в то время в Петербурге какой-то гадальщице… Поглядела она руку Пушкина и заметила, что черты, образующие фигуру, известную в хиромантии под именем стола, обыкновенно сходящиеся к одной стороне ладони, у Пушкина оказались совершенно друг другу параллельными... Ворожея внимательно и долго их рассматривала и наконец объявила, что владелец этой ладони умрет насильственной смертью, его убьет из-за женщины белокурый молодой мужчина...

Пушкин до такой степени верил в зловещее пророчество ворожеи, что когда, впоследствии, готовясь к дуэли с известным американцем графом Толстым, стрелял вместе со мною в цель, то не раз повторял: "Этот меня не убьет, а убьет белокурый, так колдунья пророчила", - и точно, Дантес был белокур…"