«Еще не Китай и Саудовская Аравия, но всё ближе к ним». Руководитель «РосКомСвободы» — о блокировках сайтов, борьбе с VPN-сервисами и будущем интернета в России

«РосКомСвобода» — российская общественная организация, которая изучает интернет-цензуру в Рунете. Специалисты ведут статистику блокировок, снимают ролики о цифровой безопасности и отслеживают, как пользователей наказывают за высказывания в сети.

Как на жизнь обычных россиян повлиял закон Яровой, какими новыми технологиями Роскомнадзор пользуется для ограничения доступа к сайтам и что ждет российский интернет в будущем? «Бумага» поговорила с руководителем «РосКомСвободы» Артемом Козлюком.

Артем Козлюк

руководитель проекта «РосКомСвобода»

— Первое, что приходит в голову после фразы «цензура в интернете», — блокировка сайтов. За что сейчас чаще всего блокируют ресурсы в России?

— С момента принятия первых законов о блокировках интернет-цензура в России очень расширилась: ввели огромное количество категорий запрещенной информации, более 12 ведомств теперь могут выносить решения об ограничении доступа в досудебном порядке, параллельно работают прокуроры и судьи. Поэтому нельзя выделить один вид информации, который чаще всего блокируется в России.

Сотни тысяч ресурсов находятся в реестре запрещенных прямо сейчас, еще несколько миллионов подвергаются смежной блокировке из-за того, что российское законодательство позволяет ограничивать доступ не только к контенту, странице, но и к IP-адресам. На одном IP-адресе может находиться несколько тысяч сайтов, и во время блокировки могут пострадать вполне законопослушные, которые даже не будут знать, что произошло.

Конечно, есть прямые указания о блокировке, например, из-за пропаганды наркотиков и суицида, распространения детской порнографии. Зачастую за этими адекватными понятиями, с которыми действительно нужно бороться, скрывается желание набить «палки» [речь о палочной системе] — госорганы любят делать это с советских времен. Если ты не предоставляешь отчеты по борьбе с чем-то, значит, ты ничем не занят. Прокуроры, судьи, госорганы, раз им дали сектор интернет-цензуры, должны отчитываться, что столько-то сайтов в квартал они блокируют. Так оппозиционные сайты признаются экстремистскими, а просветительские — пропагандирующими ЛГБТ, например, но не только. Одним словом, различные материалы, которые еще недавно совершенно никто не считал запрещенными, на наших глазах становятся под запретом.

Все к этому уже привыкли и пользуются средствами обхода ограничений. Но государство тоже не стоит на месте и придумывает новые способы блокировок.

— Но ведь Роскомнадзор как раз активно борется с VPN-сервисами. Насколько ведомство в этом успешно?

— Я бы не сказал, что успешно, VPN вполне себе функционируют. Роскомнадзор призвал сервисы фильтровать трафик и не пускать пользователей на сайты, которые внесены в реестр запрещенных в России, но, насколько мне известно, напрямую согласился это делать только сервис «Лаборатории Касперского».

Большинство других сервисов, которым также пришли уведомления со стороны Роскомнадзора, публично ответили отказом. Мы в «РосКомСвободе» собираем такие заявления, потому что, на наш взгляд, именно публичность в будущем может стратегически повлиять на ситуацию.

Как показывает практика других стран, где законодатели принимают похожие законы об ограничении информации, пользователи, представители IT-области, производители должны вместе показывать недовольство, чтобы остановить этот процесс.

— А что вы можете сказать о давлении на СМИ? Что нас ждет дальше и продолжатся ли блокировки?

— Безусловно, мы видим, как сгущаются тучи над последними независимыми средствами массовой информации. Есть куча поводов, чтобы признать их иностранными агентами. Недавно на заседании по правам человека представитель Минюста рассказал о некоторых из них: журналиста могут признать иноагентом, если он поехал за получением награды за счет иностранной компании, получил перевод от родственников, проживающих за границей, и так далее.

Это негативный фон не только для очевидно оппозиционных медиа, но и для всей журналистики. По сути, иноагентом может стать обзорщик автомобилей или электроники, который ездит на международные конференции.

Всё это может повлиять на то, что журналисты введут самоцензуру и будут думать, не написали ли они лишнего. Это путь в регресс и смерть, например, расследовательской журналистики. Конечно, какие-то журналисты будут продолжать работу в сфере расследований, но либо под угрозой уголовного преследования, либо вне России.

— Как вы и сказали, проблемы не только у оппозиционных СМИ. Например, петербургские суды массово блокируют ссылки на аниме, одна из причин — забота о «духовно-нравственном развитии детей и молодежи». Насколько это частая причина блокировок?

— Частая. Одно из ведомств, которое занимается блокировками по такой причине, Росмолодежь. У самого Роскомнадзора есть полномочия по блокировке детской порнографии, но детской порнографией он сейчас как раз часто признает японскую анимацию и комиксы, и активно ее блокирует.

Параллельно с этим прокуроры передают в суды заявления о блокировке сотен сайтов с аниме, и их автоматом удовлетворяют. Кстати говоря, заявления прокуроров рассматривают, не привлекая ответчиков — представителей ресурса, администраторов. Объясняется это тем, что права владельцев сайтов не нарушаются. Но наши юристы обратились в Верховный суд за разъяснением, и нам сказали, что такая практика противозаконна, на заседания по блокировке сайтов должны приглашаться владельцы ресурсов, если они готовы там присутствовать. Правда, суды всё равно продолжают работать в своем режиме.

— Замедление Twitter тоже связывали с травмирующей детей информацией. Роскомнадзор заявлял, что соцсеть не удаляет контент, склоняющий детей к самоубийствам, детскую порнографию и прочее. Насколько это реальная причина, на ваш взгляд?

— Не знаю, госорганы не предоставляют нам графики, насколько изменилась ситуация после блокировок. Тяжело судить, но я повторюсь: защита детей, защита от терроризма — часто красивый предлог, а по факту страдают ресурсы, которые, например, обучают и просвещают.

— При этом есть история с Telegram, который сначала заблокировали, а потом разблокировали. Почему так произошло? Возможно, этим мессенджером теперь не так безопасно пользоваться?

— Telegram разблокировали, потому что это было выгодно всем. Роскомнадзор только ленивый не пинал за то, что мессенджер растет в условиях блокировки, и ведомство попыталось решить проблему. Павлу Дурову это тоже было выгодно, потому что на поддержание войны уходило много человеческих ресурсов и много денег.

Всё сошлось в один момент, получилась ситуация win-win. Показательный факт — чуть ли не через неделю после разблокировки представитель Telegram выступал на одной сцене с Роскомнадзором. Вместе они выступили против 30-процентного налога, который Apple и Google берут с независимых мобильных разработчиков.

Была это случайность или предварительная договоренность, не ясно, но после этого никаких совместных действий Telegram и Роскомнадзора не было. Но этот момент всем запомнился.

Если говорить о безопасности Telegram, то любым инструментом в той или иной степени пользоваться небезопасно. Если вы хотите читать каналы, переписываться for fun, почему нет. Если же вы хотите вести конфиденциальную переписку, то используйте, например, мессенджер Signal со сквозным шифрованием.

На «Яндекс.Диске» тоже нежелательно хранить какую-то конфиденциальную информацию, потому что многие сервисы «Яндекса» внесены в реестр организаторов распространения информации, и наше законодательство обязывает их хранить и передавать информацию спецслужбам.

— Это правда, что сейчас изменилась сама система блокировок? Например, раньше сайты специально пользовались сервисами Google, чтобы избежать блокировок, потому что при попытке ограничить к ним доступ страдала работоспособность других площадок компании? Но сейчас это не работает.

— Да, некоторые ресурсы переезжали на домены Google. Сейчас это не спасет, потому что, как сообщают технические специалисты, в рамках суверенного Рунета стали использоваться ТСПУ — технические средства предотвращения угроз. Их должны были применять во время атак хакеров и так далее, но в первую очередь стали использовать как раз для таких блокировок.

— Вы упомянули суверенный Рунет. «РБК» писал, что этим летом в России протестировали изоляцию Рунета и учения оказались успешными. Что означает этот успех?

— Насчет тестирования я ничего не знаю, потому что это закрытые данные, в медиа просачивалось лишь небольшое количество информации.

— На сайте «РосКомСвободы» писали, что закон о «суверенном Рунете» стали применять для политического давления и сокрытия начала блокировок. Каким образом?

— Мы взяли интервью у IT-специалиста Владислава Здольникова, который борется с интернет-цензурой. Один из его проектов Global Check — как раз следит за блокировками со стороны ТСПУ. Так-то у нас довольно прозрачная система блокировок — можно посмотреть какой сайт по какому основанию и каким ведомством внесен в реестр запрещенных. Но сейчас стали происходить блокировки, например, оппозиционных сайтов, вне реестра — именно со стороны ТСПУ.

Происходит блокировка, через несколько часов — 2, 4, 8 — операторам связи приходит уведомление о том, что нужно ограничить доступ к такому-то ресурсу. По какому основанию вдруг пропал доступ? Никто, кроме Роскомнадзора, не будет этого знать.

Сейчас использование такого оборудования — это первые пробы пера. Мы прогнозируем, что если начнется какая-то активность со стороны оппозиционных политических сил, такое будет происходить всё чаще.

— Еще одна проблема, о которой пишет «РосКомСвобода», — сбор данных о пользователях и хранение этой информации. Как сейчас работает закон Яровой? Какие последствия мы видим в 2021 году?

— Закон Яровой расширил систему оперативно-розыскных мероприятий до систем хранения. Раньше было оборудование, которое ставилось на стороне операторов связи и позволяло сотрудникам ФСБ, например, запросить доступ к трафику. А теперь операторы связи должны хранить весь трафик всех пользователей в течение какого-то времени и передавать его в случае запроса. Это, конечно, негативно повлияло на свободу человека. Само понятие хранения трафика без нашего разрешения и решения суда антиконституционно.

Не уверен, что у всех операторов есть системы для хранения трафика, но у крупных компаний, например Ростелекома, есть. Такое оборудование ставится за счет операторов, и это существенно бьет по карману, и компании стараются перекладывать свои дополнительные расходы на плечи абонентов. Именно поэтому растут тарифы на интернет, ухудшается качество связи, отменяются безлимитные тарифы или ухудшаются их условия. Желая скрыть истинные причины по разным мотивам, операторы могут говорить, что это инфляция, но нет.

— Согласно ежегодному рейтингу Freedom House, в 2020 году Россия была в списке стран с наименьшей свободой в интернете — ниже Китай, Сирия, Иран, Венесуэла. Почему мы находимся так низко?

— Причины, по которым это происходит, я перечислял ранее, причем это только небольшой сектор, рассказывать можно еще долго. На мой взгляд, всё логично, примерно перед этими странами мы и находимся — еще не Китай и Саудовская Аравия, но всё ближе к ним из-за репрессивных законов. Ухудшается ситуация со свободой СМИ, с нашим личным пространством, с доступом к контенту. Вы сами всё это видите, не нужно для этого обращаться к специалисту.

— А как на свободу в интернете влияет пандемия?

— Пандемия также негативно повлияла на свободу слова и на свободу коммуникаций, но не только в России, а во всем мире. Нам кажется, что многие государства излишне вводят ограничения, прикрываясь коронавирусом. Например, цензурируют информацию, пытаются скрыть случаи заражения.

У нас запущен специальный проект Pandemic Big Brother, где мы на карте мира в интерактивном режиме отмечаем такие примеры. Конечно, нас волнует, что происходит здесь и сейчас, но еще больше опасений вызывает будущее — что эти ограничения останутся навсегда, даже когда болезнь покинет нашу планету.

Сегодня мы убиваем время не перед телевизором, а листая ленты соцсетей. Фильмы или кафе выбираем по советам блогеров, а не критиков. Чтобы разобраться, как изменилась информационная реальность, «Бумага» и «7×7» при поддержке Европейского союза запускают проект «Все мы медиа». В нем мы рассказываем о региональных и нишевых авторах, ставших авторитетными медиа, проводим социологические исследования и серию фестивалей «Кампус»