Алексей Семин: «Впервые я начал верить в какие-то высшие силы...»
Откровения владельца ASG о том, за что его ненавидят, о грядущем «великом ограблении народа» и возвращении в Казань. Часть 2-я
«Триединое обвинение, которое лежит на мне в глазах общества: чековая приватизация, моя работа в комитете по банкротству и «Адмирал», — говорит владелец группы ASG Алексей Семин. Во второй части эксклюзивного интервью «БИЗНЕС Online» он последовательно отвечает критикам и рассказывает, как многое переосмыслил после трагедии 2015 года, уединяясь в тиши Шартрского собора. О том, почему Семин считает, что на его бизнес была развернута несправедливая атака, как он пережил непростые годы и насколько нелегко приходится сейчас российским капиталам на Западе, — в нашем материале.
Дело «Адмирала»: «Это не было преступлением со стороны ASG — это преступление других лиц»
— Алексей Владимирович, в первой части интервью речь шла о вашем земельном банке. Сегодня хотелось бы затронуть иные аспекты. Невозможно не задать вопрос, связанный с пожаром в «Адмирале». Погибли люди, сотни предпринимателей потеряли имущество, свой бизнес… Чувствует ли компания ASG и вы лично свою вину за произошедшее?
— Страшная трагедия 2015 года действительно перевернула очень многое. И, наверное, пережить это все было бы намного тяжелее, если бы не та абсолютно несправедливая, не основанная ни на одном доводе разума кампания травли ASG. Но есть страшная беда, к которой сопричастны все мы.
— Если говорить конкретно о вас, то были ведь громкие заявления Владимира Маркина из СК РФ, были заявления прокурора РТ Илдуса Нафикова касательно вас. Требовали вашей экстрадиции в Россию, через Интерпол — помните? В итоге следствие пришло к выводам о вашей непричастности — в 2015 году дело прекратили. Но все равно дело Роберта Хайруллина, руководителя вашей бизнес-империи, все еще в стадии суда. Хотите вы или нет, но у публики осталось некое двойственное ощущение. Некоторые могут даже считать, что вы просто откупились. Как было на самом деле? Как вы все это прокомментируете?
— Не откупился, а шаг за шагом доказал свою абсолютную невиновность. Чтобы развеять все двойственные ощущения и подозрения, достаточно изучить ход уголовного дела, а затем логически, используя здравый смысл, оценить обстоятельства.
Полагаю, вам известно, что в 2015 году следствие ходатайствовало о моем аресте. Но дело в том, что для применения ареста суд должен установить наличие достаточных данных, свидетельствующих об обоснованности подозрений в причастности лица к совершению преступления. Так вот, в сентябре 2015 года президиум Верховного суда Республики Татарстан установил, что следствием не было представлено таких данных, и направил дело на новое рассмотрение. В свою очередь, Советский районный суд в ноябре 2015 года пришел к выводу, что в принципе не представлено никаких разумных оснований для моего уголовного преследования. Кстати, это дело было включено президиумом Верховного Суда Российской Федерации в «Обзор практики по делам о заключении под стражу 2017 года» как пример правильного разрешения такого рода дел и правильного подхода к тому, какие доказательства не могут говорить о причастности лица к преступлению.
Вы можете ознакомиться с данным документом — он есть в свободном доступе. Там четко все расписано. Принятое решение Советский районный суд мотивировал тем, что в качестве доказательств обоснованности подозрения в причастности Семина к инкриминируемым ему преступлениям суду представлены копии допросов свидетелей и документы, свидетельствующие только о факте пожара в результате нарушения норм пожарной безопасности. Однако не представлено данных о том, что управляющая компания «АС Менеджмент» имеет какое-либо отношение к эксплуатации торгового комплекса и оказывает услуги, а Семин является должностным лицом, ответственным за нарушение требований пожарной безопасности на данном объекте.
Вы действительно полагаете, что все эти решения различных органов, различных инстанций были приняты под каким-то воздействием с моей стороны?
— Кто мог быть заинтересован в вашем уголовном преследовании?
— Те, кто хотел отвести обвинения от себя, кому нужна была «масштабная медийная фигура». Те, кто хотел заняться переделом активов ASG. Те, кто просто ненавидел Семина. Не будем забывать и «добросовестных» исполнителей, которые в силу непрофессионализма, а может быть, в силу желания выслужиться принимали соответствующие решения.
Поэтому, по словам известного адвоката Генри Резника, Семин был «назначен виновным». Свою позицию Резник доказал с фактами на руках и довел дело вплоть до привлечения к нему внимания со стороны президиума Верховного Суда РФ, который использовал ее как одну из основ своих разъяснений по вопросам судебной практики 2017 года. На это у моего адвоката ушло больше года, хотя все обвинения в отношении меня были давно сняты. Он посчитал, что это важно с точки зрения вероятных обвинений в адрес других предпринимателей.
— И все же смотрите, Алексей Владимирович. Вы юридически непричастны к оперативному управлению компанией — именно поэтому с вас сняли обвинения. Не будем дискутировать, насколько это справедливо с точки зрения общества, но давайте посмотрим, как все может выглядеть со стороны.
Роберт Хайруллин как должностное лицо «АС-Менеджмент» вместо того, чтобы привести в порядок помещения бывших цехов завода «Серп и Молот» (а это требовало сотен миллионов рублей вложений), сдал их в аренду. Он заключил договор с арендатором, гендиректором ООО «Заря» Гусейном Гахрамановым, который взялся организовать там рынок и сдавать в аренду места без завершенной и согласованной противопожарной реконструкции. Отсутствие этих инвестиций не было случайностью: вся надежда, как можно предположить, была не только на авось, но и на «крышу». В ходе дела вскрылись факты, что так или иначе замешаны и бывший прокурор Казани, и судебные приставы, и высокопоставленные чины из МВД, прослеживался след ОПГ «Тукаевские»…
То есть выглядит так, что кривая схема функционирования объекта была кем-то собрана осознанно: минимум вложений, максимум дохода. Если что, «крыша» отмажет от проверок. Но все это было как бомба замедленного действия — и, к сожалению, она рванула. Никто не ожидал, что прилетит «черный лебедь», как говорит Насиб Талеб. Никто не предполагал, что погибнут люди. А в таких случаях, как говорится, звонки высокопоставленным покровителям не помогают.
Как вы прокомментируете такой взгляд на историю?
— Вы задаете вопрос и сами же отвечаете на него — что тут можно комментировать? Я согласен, что преступление, безусловно, произошло! Но это не было преступлением со стороны ASG. Его совершили другие лица, в том числе те, которых вы упоминаете.
— Согласны ли вы, что в силу жадности, глупости или хитроумной схемы (неважно определение — Хайруллина или ASG) помещения были сданы в аренду без их приспособления согласно всем нормативам? Поясним логику: дескать, зачем вкладывать сотни миллионов в безопасность, если прибыль уменьшится?..
— С такой постановкой вопроса я не согласен: она абсурдна! Потому что помещения можно сдавать в аренду в любом состоянии. Вы вправе арендовать квартиру, сделать ремонт — это все прописывается в договоре, и вы получаете скидку по аренде. А можете арендовать ее с мебелью, персидскими коврами, с горничной — и платить дороже. Вы можете взять развалившийся дом, не платить за него арендную плату 20 лет или платить по минимальной ставке, но отремонтировать его — это все регламентируется гражданско-правовым договором.
— Это да, понятно, что юридически все было зафиксировано! Но ведь и цена аренды другая, когда бизнес сдает имущество с изъянами.
— Конечно. Было два варианта: вы берете в аренду дороже, но готовое помещение, или дешевле, но доводите его до ума. Когда помещения будут готовы, можно начинать работать.
— Хорошо, ставим на паузу эту тему. Хотелось услышать вашу принципиальную позицию в деле « Адмирала», и она прозвучала. Sapienti sat, как говорили в древнем Риме, — каждый может сделать выводы. Поэтому идем дальше. Вы все же считаете, что ASG затравили, хотя прошло шесть лет. Это интересное и, поверьте, неожиданное заявление даже для нас, журналистов.
— Вся кампания травли ASG не имела под собой разумных юридических доводов. Затравить действительно пытались — слишком многие увидели в этом свой интерес! Безусловно, масштабы трагедии (а она унесла жизнь 19 человек) не могут оставить безучастными даже далеких от нее людей, не говоря уже обо всех нас. Но то, что началось в первые же дни после пожара… Мы видели, как менялись люди.
«АС Менеджмент» при участии Хайруллина сразу же начал разрабатывать пакет мер поддержки погорельцам, начались переговоры о том, где они смогут возобновить работу, чтобы в кратчайшие сроки минимизировать последствия для большинства предпринимателей. Была развернута работа по помощи семьям погибших, тем, кто получил ожоги и травмы. Компания и ее сотрудники были полностью готовы сотрудничать со следствием.
И вот через несколько дней после пожара все перевернулось с ног на голову. Те люди, что со слезами на глазах приходили, просили помощи, потребовали: «Если вы не сделаете вот это и вот это, мы дадим показания, что это вы виноваты». Чисто человеческая помощь, которую мы были готовы оказать, трактовалась как признание вины. Все пришлось перевести в юридическую плоскость.
— Понятно, что в подобных непредвиденных ситуациях люди себя ведут крайне противоречиво… Компания перевернула для себя страницу «Адмирала» — с финансовой точки зрения? Сейчас у ASG все нормально в плане бизнеса?
— К сожалению, это иллюзия, что у нас все идет нормально. Нет, все не так замечательно, потому что ущерб, конечно же, измеряется многими миллиардами. Методы борьбы, которые были использованы против ASG — закрытие офисов, торговых центров, «выселение» сотрудников в течение 24 часов, арест счетов… Примените это по отношению к любому бизнесу — и вы поймете, какой страшный удар пережила компания! Я считаю, что сотрудники ASG совершили настоящий гражданский подвиг. Не знаю, какая компания еще смогла бы выстоять в таких условиях.
Сорвались начатые проекты. Был свернут мегапроект возрождения усадеб под Москвой — «Большое усадебное кольцо». Я ведь действительно хотел (это было моей мечтой!) вернуть им былое великолепие. Но увы.
В меньшем масштабе, но я реализовал свою мечту в Европе.
А исторические объекты в Казани? Мы только-только пытаемся к ним вернуться, потому что пришлось на несколько лет бросить начатые работы. Мы сейчас отброшены на несколько лет назад — это очевидно. Я уже не говорю о моральном аспекте: ведь люди были подавленными обвинениями, они испытали огромное чувство неуверенности, рушились идеалы. Поэтому говорить, что мы сегодня полностью оправились от потерь, было бы красиво, но это значило бы погрешить против истины. Мы сейчас только в начале возрождения ASG.
«До этого я никогда не относил себя к верующим, но вот тут…»
— Хорошо, оставим юридические аспекты. Все, что произошло вокруг «Адмирала», как-то повлияло на вас с человеческой точки зрения?
— Наверное, после этой трагедии я стал по-другому оценивать все, что произошло. Будучи всегда убежденным атеистом, до этого я никогда не относил себя к числу верующих, не играл в эти игры, которые стали модными в 1990-е годы, когда коммунисты потянулись креститься, а чиновники стали демонстративно посещать храмы. Нет, не могу сказать, что стал верующим человеком, но вот тут я впервые за свою жизнь начал верить в какие-то высшие силы.
— То есть вы увидели в происходящем некий промысел Божий?
— Скорее некую предопределенность каких-то событий, что ли. Всегда считал, что я сам творю свою судьбу и сам определяю, что должно быть. А тут… Для меня это стало формированием новой философии, основанной на том, что не все в мире делится на белое и черное. На самом деле есть множество полутонов. И многое надо осмысливать.
В Шартре есть собор, построенный в XIII веке. По красоте, совершенству архитектуры его принято сравнивать с собором святого Петра в Ватикане. Это уникальнейший объект, действительно чудо готической архитектуры. Я, конечно, бывал в нем много раз, но никогда не воспринимал его как место для размышлений, для принятия решений.
В это время я, наверное, понял, какое влияние на человека оказывают такие события, независимо от вероисповедания. Я стал достаточно много времени проводить в этом соборе уже не с точки зрения того, чтобы любоваться уникальными витражами и фресками, деревянными скульптурами с многовековой историей, как это бывало раньше. Сама аура храма в значительной степени позволяла, как бы это сказать… сохранить чувство реальности. Это было в первые дни после трагедии — мне казалось, что снится какой-то страшный сон.
Поэтому я думаю, что, если бы определенные силы не попытались использовать трагедию «Адмирала» для удовлетворения собственных интересов, наверное, было бы сложнее выйти из депрессии. Необходимость действовать и бороться — это позволило мне выйти из шокового состояния, в котором я находился.
— Получается, «Адмирал», как и любое мощное жизненное событие, принес свои уроки для вас.
— Время лечит, и наступило время размышлений. Для меня самым главным стали не какие-то выводы о том, что я вел неправильную жизнь, делал что-то не так и за это меня Бог наказал. Нет. Но, думаю, я понял, что не учитывал, когда выстраивал планы на жизнь, развиваясь по своей траектории.
Несмотря на то, что я в основе своей гуманитарий, в своей системе ценностей не уделял должного внимания гуманитарной составляющей. Я на самом деле в значительной степени был технократом.
Поэтому наш с вами открытый диалог — составная часть моей работы над ошибками.
«Триединое обвинение» в глазах общества: чековая приватизация, банкротства и «Адмирал»
— Это, наверное, не только в случае с «Адмиралом»?
— Это триединое обвинение, которое лежит на мне в глазах общества: чековая приватизация, моя работа в комитете по банкротству и «Адмирал». Ни по одному из этих случаев я, естественно, не являюсь виновным с правовой точки зрения. В этом я глубоко убежден, здесь моя совесть чиста. Но тем не менее присутствует критический настрой у людей. Я искал ответ на вопрос и не мог понять, откуда такая ненависть, когда люди проклинали Семина в деле «Адмирала». Так в чем же причина? Ну не бывает же так, что один я прав, а все остальные — нет!
И вот я нашел ответ на этот вопрос. Я недопонимал, что вообще в тех или иных действиях мало делать все правильно — так, как по закону. Чем бо́льшими компетенциями и властью ты обладаешь, тем больше ты обязан принимать во внимание неформальные моменты! Мелкому чиновнику и мелкому бизнесмену не надо думать ни о чем, кроме норм действующего законодательства. Но чем выше человек поднимается — в бизнесе, в общественной, политической деятельности, в служебной карьере, — тем больше ты обязан вдумываться в то, что делаешь, с философской точки зрения, учитывать, как твои действия влияют на оценку в глазах общества, как все смотрится с позиций социальной справедливости.
— Абсолютно правильная позиция. Мы об этих вещах постоянно пишем, но не все бизнесмены это понимают. Неужели вы признаете и ошибки чековой приватизации?
— С юридической точки зрения все это было сделано в правовом поле. Я по-прежнему считаю — когда я делал первые шаги в бизнесе, в любом случае действуя в строгом соответствии с законом, был абсолютно прав. Я ведь даже на акциях фонда «Образование» свою подпись ставил! В противном случае сомневался бы — зачем мне была бы нужна такая реклама?! Я искренне считал, что все делается правильно. Другое дело, что я тогда не мог оказать никакого влияния на развитие событий: ну не было бы фонда, все равно приватизационные чеки не сделали бы людей богатыми. Тем более что все, что тогда приобреталось, так до сих пор у фонда и есть — он не разорился. Я ушел из него более четверти века назад, и было мне тогда 25 лет.
Но именно тогда закладывалась мина замедленного действия. То, что на первом этапе это было связано с моим именем, сыграло соответствующую роль. Источник моего благосостояния никак не связан именно с приватизационными чеками, полученными через паевой фонд! Задачей фонда было собрать приватизационные чеки, на аукционах приобрести акции и дивиденды с этих акций распределять между акционерами. Но авторы реформы не думали о том, что на каждом предприятии свое руководство. И оно не стремилось к выплате дивидендов. Результат вы знаете! Только факт остается фактом: я долгие годы постоянно подчеркивал, что все сделано правильно. Что виноваты те, кто неправильно распорядился своими чеками. И это, конечно же, сделало меня в определенной степени символическим заложником итогов приватизации в республике.
— Спорная, конечно, позиция — вся приватизация, с нашей точки зрения, грандиозный «разграб» народа, как говорил Солженицын. Все шло в ход: и залоговые аукционы, и создание чековых фондов, и скупка предприятий за бесценок… В итоге страна получила слой сверхбогатых людей и остальных, которым ничего не досталось. Это по факту, а как все было обставлено юридически — это другой вопрос.
Ну а банкротный период, когда вы возглавляли республиканский комитет по банкротству? Имя Семина, по сути, было прямо-таки пугалом.
— Так ведь изначально роль, которая была мне отведена и с которой я справился в полной мере — стать неким устрашением! Для тех, кто не платит налогов, кто не платит зарплату людям. В конце 1990-х именно такая была ситуация — далеко не так, как сейчас. И вот каждый директор предприятия знал: не выполнишь требований законодательства — придет Семин и будет плохо. Без ложной скромности скажу — я с этой задачей справился.
Более того, была и вторая задача, которую не декларировали, но сейчас это не является большим секретом. В тот период, когда силу набирал федеральный центр, требовалось защитить предприятия Татарстана от посягательств из Москвы. Ведь по формальным признакам в конце 90-х всех можно было признать банкротами.
— КАМАЗ тот же самый?
— КАМАЗ — это классика жанра, и даже «Нижнекамскнефтехим», «Татэнерго», ПОЗиС. Помню, они все были в очень плохом финансовом состоянии. Передо мной была поставлена задача — не допустить введения банкротных процедур в отношении социально значимых предприятий. В центральном аппарате требовали готовить документы, требовали ввести процедуры. И для нейтрализации этих требований татарстанский банкротный комитет должен был показать результаты работы — быть передовым. Республика приложила для этого очень много усилий, мы были образцом для подражания, и, естественно, что федеральная служба считалась с нами. Поэтому, как правило, принимались политические решения согласиться с мнением территориального органа, когда мы доказывали, почему вводить процедуры банкротства нельзя.
Бывало, что несколько раз Рустам Нургалиевич Минниханов на правах премьер-министра усиливал мои позиции, когда моего аппаратного веса уже не хватало. Подключался Минтимер Шарипович Шаймиев — был один такой случай по КАМАЗу. Все это встречало мощное сопротивление со стороны влиятельных лиц в федеральном центре, а я наживал себе сильных врагов.
Что в сухом остатке? Банкротных предприятий было много, но социально значимых в списке не оказалось. И, самое главное, последние ведь работают до сих пор, значит, политика велась правильная. Те же льнокомбинат, «Терминал», другие, что были на слуху, — все думают сейчас, что это были работающие производства. Но на самом деле нет: они «умерли» в начале 90-х! И когда на них вводились процедуры банкротства, там, вероятно, и десятка человек не набиралось в коллективе. Когда невозможно было восстановить их работу, их активы распродавались на аукционах.
— Вы же опять говорите, что действовали правильно, так в чем проблема?
— Здесь также не учитывалось гуманитарной составляющей. Людям вбивали в головы — придет злой Семин, вас всех распродаст! Это же была государственная политика, а вокруг меня формировался крайне негативный образ, в том числе с помощью мастеров пера, которые от души все это дело усиливали — подробности и примеры есть в десятитомнике «Формула финансового здоровья». У людей сформировался этот образ, он таким и остался.
Что касается мастеров пера, то это вообще тема отдельного разговора. Как мне сказал недавно один из ярких представителей профессии: «Ничего личного к вам не испытывал, вы были наиболее подходящей мишенью». Что ж, более сотни опубликованных статей этим, без преувеличения, гением журналистики сделали свое дело в формировании демонического образа Семина. Но это также научило меня держать удар, иначе бы я не выдержал событий 2015 года. Один из его талантливых учеников и последователей упомянутой мною личности сказал, что он, борясь с драконом, превратился в дракона сам. Как в сказке Шварца… То есть, добившись больших успехов, значительно поменял свои жизненные принципы.
— Если бы сейчас была возможность вернуться в те годы, вы бы приняли на себя роль «чистильщика экономики»?
— Честно скажу, с учетом своего опыта — нет. А тогда я был воодушевлен теми мощными переменами в экономике, которые молодой премьер-министр Рустам Минниханов начал проводить по поручению президента Минтимера Шаймиева. Засилье «красных директоров», которые уже не могли работать в новых условиях, но при этом прочно держались за свои кресла, надо было преодолеть! И я, ни минуты не сомневаясь, шел в открытый бой. А в ответ было мощное сопротивление старой элиты, которая включилась в борьбу конкретно против меня. И по сей день они испытывают ко мне изрядную долю ненависти, передав ее по наследству своим детям.
— Алексей Владимирович, безусловно, высокое начальство неслучайно держало вас на этом посту. Наверняка вы были эффективны и помогали властям защищать часть собственности республики от варягов и федеральных олигархов. Но есть и обратная сторона вашей деятельности, откуда и идет шлейф негатива. После банкротства предприятий объекты приобретались в том числе и компаниями, аффилированными с вами. Вы упомянули льнокомбинат, но им владеет сейчас ASG, так? Тот же «Серп и Молот», «Терминал» и прочее и прочее. В этом же суть обвинений, которые вам предъявляет общество: вы становились бенефициаром банкротств.
— Опять-таки нет ни одного факта, что имущество банкротов приобретено незаконно. Это же были открытые аукционы — приходи, участвуй. Тот же льнокомбинат — там фигурировали предприниматели, купившие помещения на открытых торгах. И так было со всеми предприятиями!
Поэтому человеческий фактор, чувства, эмоции общества — все то, что лежит за пределами юридических фактов, — тоже надо было принимать во внимание. Как с механизмом комплексного развития территорий — прекрасная ведь идея! Но практика ее возможной реализации опять отсылает нас к граблям чековой приватизации, которую проклинает большинство.
Механизмы КРТ: «Если не продумать все как следует, это может превратиться в великий грабеж народа»
— То есть вы поддерживаете закон о комплексном развитии территории (КРТ), но видите какие-то ошибки?
— Опять-таки с точки зрения человеческого фактора, конечно. Само понятие КРТ я полностью поддерживаю — это очень важно, замечательно, это назрело уже давно. Нет никаких сомнений в том, что с юридической точки зрения все будет сделано правильно. Но власть должна позаботиться о чувстве социальной справедливости, чтобы не породить нового витка ненависти в сознании людей. Если не продумать все как следует, то это может превратиться в великий грабеж народа.
Ведь что происходит? Мы видим, что лоббисты данного закона очень профессионально увели дискуссию в сторону защиты народа. «Как так — будут сносить хрущевки! Надо же защитить интересы людей! Если у тебя квартира 40 квадратных метров, пусть она стоит 400 тысяч. Тебе дадут новую такую же, но за 4 миллиона!» Чудесно, не правда ли? Только ведь в ближайшие несколько десятилетий не будут сносить хрущевки, это экономически нецелесообразно. Другое дело — гаражи.
— В чем вы видите проблему?
— Важно понимать, что КРТ — это еще молодой институт. Четкого понимания, как он будет работать, нет даже у самих чиновников, не говоря уже о жителях города. Более того, множество подзаконных актов, раскрывающих принципы и механизмы реализации данного закона, еще не принято. Пока в Казани не появятся первые примеры договоров о комплексном развитии, пока не пройдут первые аукционы за право их заключения, пока власти не обнародуют четкие критерии эффективности инициированных ими проектов по комплексной застройке территорий, это остается просто модным словом и поводом для дискуссий.
В то же время изъятие для целей КРТ — это бюджетные затраты, а основной бенефициар — застройщик. Но по факту выгодоприобретателем должны быть город, жители и собственники имущества на данных территориях. Чтобы ответить на вопрос, как будут конвертированы затраты города в положительный для города результат, нужны конкретные критерии; показатели бюджетной эффективности, принципы распределения прав на застройку среди девелоперов. Сегодня такой практики в Казани нет. Взять хотя бы вопрос распределения муниципальных земель, а в будущем — и депрессивных территорий, изъятых в рамках КРТ. Какой доход мог получить город, если бы проводил торги по их реализации? Но практики нет, отсюда и нет понимания справедливой стоимости земли, как нет и десятков миллиардов рублей доходов, которые могла бы получить казна
Особо отмечу, что механизмы КРТ должны быть четкими, понятными и прозрачными. Чтобы у всех участников процесса имелся равный доступ к рынку. Чтобы не создавалось дискриминационных условий для предпринимателей и не случалось перекоса интересов, когда все сливки снимут застройщики, а жители города будут покупать квартиры по бешено растущим ценам, как это происходит в настоящее время. Это очень важно. Иначе ситуация не изменится в лучшую сторону.
— Потому и начинают сейчас не с жилья.
— Да, и главный архитектор Казани говорит — есть 60 территорий, где можно применить механизм КРТ, и большинство — это плоскостные гаражи. Но ведь они все чьи-то! Кому-то принадлежат, это чья-то собственность. Вы вот радуетесь, когда говорят: «Давайте раскулачим Семина, он землю за копейки купил, а теперь втридорога продает — надо отнять и поделить!» А теперь ведь начнут «раскулачивать» владельцев гаражей. Вот их родители этот гараж построили или купили за копейки в советские годы — будут изымать и платить копейки. И я не испытываю от этого радости, потому что Семин сможет защитить свои интересы, наймет адвокатов, а сможет ли это сделать среднестатистический владелец гаража?
— Однако, как мы понимаем, в рамках КРТ будут выкупать по рыночной стоимости. Опыт-то в Казани большой — выкупали же десятки участков под строительство БКК, большинство остались довольными. Во всяком случае скандалов не возникало.
— Одно дело, когда у вас там построят дорогу. Другое — когда эту вашу землю под гаражом используют для создания условий для коммерческого строительства. Вы чувствуете разницу? Вопрос на засыпку: по какой цене выкупят эту собственность?
— Не знаю, но, наверное, тысяч триста, полмиллиона, если гараж стандартный — 24 «квадрата»… Есть же объявления, от места зависит.
— Это вы говорите о рыночной оценке — допустим! Но еще раз: у вас эту землю изымут и построят на ней или благодаря ей (перенося туда объекты инфраструктуры) жилье или офисы. Цену гаража надо считать в этом случае не по площади самого строения и вашего участка в собственности — сколько там, 24 квадратных метра? Нет, ее нужно считать по доле гаража в территории всего кооператива. А там есть дороги, места ремонта, рекреации, какие-то пустыри, условно. Потому это как минимум сотка земли. Реально она даст застройщику 2–2,5 миллиона рублей, и это при том, что цена земли в квадратном метре жилья занимает долю всего лишь 15 процентов.
Я считаю, что тут есть риски. Если не раскрыть в подзаконных актах четкие критерии реализации, связанные с изъятием и порядком определения компенсаций в интересах граждан, и при реализации пойти на поводу у лобби застройщиков, это может превратиться в великий и узаконенный грабеж народа. Почему? Посмотрите стоимость парковок в соседних комплексах — это же 700 тысяч, больше даже. А гараж — это и погреб, и мастерская, и парковка, склад домохозяйства. Надо выкупать по такой цене, чтобы можно было обзавестись аналогичным хозяйством. Такой подход с точки зрения собственников может быть справедливым.
— Интересное мнение! И как, по-вашему, надо формулировать положения о выкупе?
— Например, так. Выкуп имущества, необходимого для комплексного развития такой-то территории, должен осуществляться исходя из рыночной стоимости земельного участка, но с учетом его дальнейшего использования. В общем, надо подумать о социальной справедливости, а не только об интересах развития города или застройщика.
Более того, сейчас остро стоит проблема нехватки мест в школах и детских садах. Уже сегодня дефицит составляет 30 тысяч мест, а за последние 3 года их построено только на 10 тысяч мест. Такими темпами дефицит станет только расти. И вот на что в первую очередь должна быть направлена программа: надо создавать с помощью нее социальную инфраструктуру, общественные пространства, скверы, парки. А жилье нужно строить на свободных неосвоенных участках.
— Читай — на землях ASG, свободных и неосвоенных? Если говорить об эффективности КРТ в сравнении с освоением свободных территорий, по вашему мнению, что должно быть приоритетным?
— Ни в коем случае не считаю, что КРТ в том понимании, как обсуждается сейчас — в виде реновации промзон, — не принесет результата. Да, при грамотном раскрытии его механизмов городу удастся вскрыть проблему депрессивных территорий. Но не будем питать иллюзий, это не волшебная пилюля, которая решит все проблемы сама по себе. Это огромная кропотливая работа! Надо организовать работу с сотнями, тысячами собственников на данных территориях с разными интересами и координировать деятельность застройщиков. Вся эта организационная работа ляжет на плечи прежде всего органов власти, что повлечет бюджетные затраты.
Но сегодня в Казани есть и другие «горячие точки». Это проблемная застройка, лишенная инфраструктуры, — поселки, включенные в границы города! Казань ставит задачу за пять лет решить беды поселков. И существенный резерв — это развитие новых территорий в рамках агломерационного подхода.
Что имеем сегодня? Куюки, Салмачи, Вознесенское, Константиновка — на слуху. Пригородные поселки — иллюстрация жадной хаотичной застройки: нет ни школ, ни садиков, ни объектов обслуживания. Среда, мягко говоря, не городская, а внутри поселков нет свободных участков, где бы можно было построить нужные объекты. За благами цивилизации все едут в город.
«Принято считать, что новая застройка — новые проблемы, но…»
— И в развитии ваших свободных территорий вы видите варианты решения проблем существующих поселков — это ваш интерес!
— Он совпадает с общественным. Ведь в речной порт никто с улицы Кул Гали не поедет в новые школы? Зато рядом есть свободные территории, на которые ут