Интервью с ученицей Александра Сокурова Маликой Мусаевой

Название вашего фильма «Клетка ищет птицу» напомнило мне одну из работ немецкого философа и социолога Эриха Фромма «Бегство от свободы». Во многих работах кабардино-балкарской мастерской вашего учителя Александра Сокурова есть мотив побега: персонажи выкидывают паспорт, постоянно пытаются уехать. Почему герои стремятся вырваться?

Мне кажется, на Северном Кавказе у молодежи нет возможностей для развития. Кроме того, идет активный процесс исламизации. Регион сложен и с политической точки зрения, и с культурной. Например, в чеченском обществе ребенок считается собственностью семьи — как раз об этом говорила Кира Коваленко в своем фильме «Разжимая кулаки». «Очень сложно выбраться» — это наш главный мотив и основная тема, которая отражает наши мысли и прожитые чувства, опыт многих молодых людей, выросших и живущих на Северном Кавказе.

Расскажите, когда и как вы уехали. Где живете сейчас?

Я родилась в Чечне. После начала войны мы с семьей прятались сначала в Ингушетии, затем в Ивано-Франковске, а после три года провели в Германии. Выросла я в Нальчике, там же прожила большую часть юности, а в 2016 году была вынуждена покинуть Россию по семейным обстоятельствам. Теперь живу в Германии.

Когда вы начали работать над сценарием фильма?

Я закончила магистратуру в Гамбургской киношколе, написала сценарий и подала заявку на финансирование вместе с немецким продюсером. Финансирование нам не дали, сказав: «Почему немцы должны смотреть на чеченскую семью? Какая здесь связь с Германией?» Александр Николаевич Сокуров предложил мне снять дебют на деньги его фонда «Пример интонации». Тогда я начала менять сценарий, понимая, что действие будет происходить на Северном Кавказе, а не в Чечне. Потом было ковидное время, поэтому не было возможности никуда поехать снимать.

Были ли у вас какие-то литературные или кинематографические ориентиры, на которые вы опирались?

Из кинематографических — «Грозовой перевал» Андреа Арнольд и по ощущению, и по натуре, и по атмосфере. Также очень люблю Аличе Рорвахер, мне очень близки все ее работы. Когда мы с оператором-постановщиком выстраивали композицию кадров, то обращали внимание на картины художника Эндрю Уайета. 

Вы снимали на пленку или стилизовали изображение под пленочное?

Снимали на обычную камеру, а после уже добавили зернистости. Мне показалось, что для этой картины подойдет подобный «элегический» эффект.

Было ли у вас желание снять кино про 1990-е или 2000-е годы в Чечне?

Да, у меня осталось много историй и детских воспоминаний. Александр Николаевич учил нас записывать все идеи для фильмов, чтобы потом можно было перейти от одной к другой, чтобы была долгосрочная цель. Одна из идей — история семьи прямо перед началом чеченской войны.

Что можно прочитать или посмотреть для того, чтобы понять чеченскую культуру?

К сожалению, такой литературы нет. Книги Канта Ибрагимова поверхностны, по ним невозможно понять народ. Герман Садулаев пишет довольно критично, но говорит о проблеме идентичности. Он остро описывает переживания во время боевых действий: его мама — русская, а отец — чеченец. В России он чеченец, а на родине — не до конца свой. Тем не менее, думаю, что нет источника, который дал бы достаточное представление о Чечне. Возможно, есть какие-то письма и воспоминания военного периода, их было бы интересно почитать.

А что вы читали в детстве? Что самое близкое?

В детстве было не до этого. А самое большое первое литературное впечатление — «Жерминаль» Эмиля Золя.

Беседовал Дмитрий Елагин