Визит Путина, казус с Тутберидзе, Кондратюк и курьез, коньки Щербаковой. Как живет единственный в РФ музей фигурки
Большой разговор с Андреем Уваровым.
Фигурное катания в России — не просто популярный вид спорта, а в какой-то мере даже национальная идея. Трансляции на главном канале, ледовые шоу, популярность сборников на уровне звезд шоу-бизнеса — все это наша фигурка, популярность которой уничтожает даже футбол.
Удивительно, но, несмотря на богатую историю нашей фигурки, музей, посвященный ей, в России только один. Да и тот — на закрытой базе в «Новогорске». Тем не менее корреспондент Sport24 Константин Лесик смог пробраться к экспонатам (сквозь охрану и ограничения по ковиду) и поговорить с директором музея, коллекционером, тренером и просто легендарным человеком Андреем Уваровым.
«Бывало, я спрашивал у своих учеников: «Кто наш первый олимпийский чемпион?» А в ответ слышал молчание. А ведь Панин-Коломенкин выиграл золото первым среди россиян во всех видах спорта», — рассказывает Уваров перед началом экскурсии об идее создания музея, который открыли перед Олимпиадой в Сочи.
Начинаем разглядывать экспонаты. Вот замысловатое приспособление, с помощью которого кавалеры нагревали конек для своих дам изнутри.
Лезвие, которому около ста лет. Зубцы для прыжков были уже тогда.
Большие стенды в музее посвящены Петру I (дедушке фигурного катания), американскому фигуристу из XIX века Джексону Хейнсу (первым катался на льду в костюме и под музыку) и, конечно, Панину-Коломенкину.
Особая ценность — вырезки из газет и дореволюционные открытки.
Первые массовые победы пришли к российским фигуристам в 60-е годы. Создатель музея связывает это с отсутствием искусственного льда и проблемами с лезвиями.
«Наши долго не могли соревноваться, потому что у нас не было своих коньков. Написали письмо Сталину. И за 4 дня лезвия были сделаны. Видите надпись «4ГПЗ»? Их выпускал Горьковский подшипниковый завод.
Дело было в 50-е, когда советские спортсмены готовились к своим первым Играм. Панина-Коломенкина вызвало руководство и спросило: «Когда наши победят?» Он сказал, что только в 60-х, потому что не было ни спортсменов, ни коньков.
Сталину хватило тогда одного хлопка, чтобы начать производство. Тогда у нас были свои лезвия, а сейчас — нет. Это к вопросу об импортозамещении. Что будем делать, если зарубежные фирмы сейчас перестанут поставлять нам лезвия?»
За стеклом — Кубок вице-чемпионов Олимпиады-1976 в танцах на льду Ирины Моисеевой и Андрей Миненков, который спортсмены передали в музей.
Еще одна ценность — коньки Тамары Николаевны Москвиной, в которых тренер работала на протяжении 40 лет. Можете представить, сколько великих чемпионов было воспитано за это время?
Коньки Тамары Николаевны лежат на стенде прямо у льда Новогорске, чтобы фигуристы и тренеры могли их заметить сразу после прокатов.
А этому протоколу со Skate America больше 30 лет. Тогда результаты заполнялись от руки.
"Траньков выкинул свои олимпийские коньки"
Многие звезды современного фигурного катания отдают свои вещи в музей. Но происходит это не всегда. Кто-то делится с музеем в Лозанне, кто-то — с российским музеем спорта, а кто-то — с помойкой.
«Максим Траньков сказал: «Зачем мне олимпийские коньки? Я их выкинул». У меня здесь лежат его коньки, но они не олимпийские. Они с Татьяной Волосожар и костюмы свои отдали. А по поводу выкинутых коньков — просто спортсмен выступил и отправляется готовиться к следующим соревнованиям», — рассказывает Андрей.
Также в музее есть коньки Елизаветы Туктамышевой, Юлии Липницкой и Анны Щербаковой.
«У команды Этери Тутберидзе здесь проходили тренировки. Аня их отдала, подписала. Она настолько четкий, скромный, интеллектуальный человек, лишнюю информацию не говорит, в отличие от других фигуристов. Ей сказали — она четко выполняет свои задачи.
Аня прекрасно владеет английским. В общем, она — личность в фигурном катании. Как, например, Марк Кондратюк, который рисует картины, обладает необычными мыслями в голове. У него необычная подача на льду.
Именно личностей в фигурном катании сейчас очень мало — в отличие от 70-80-х годов. «Ковбой» Игорь Бобрин, Владимир Котин с номером под Майкла Джексона, Владимир Ковалев — артисты, которые умели работать с залом. Сейчас фигуристы — это прежде всего работа талантливого тренера и хореографа, которые как перчатку надевают спортсмена — скатали и сняли. А фигурист сам по себе бывает неинтересен», — рассказывает директор музея.
— Дело в возрасте?
— Скорее в сложных элементах. Раньше делали двойные и тройные прыжки, и фигуристам не надо было на протяжении всей программы готовиться к этому четверному. Сейчас идет гонка за квадами. Я на них смотрю и сжимаюсь — хоть бы докрутил, приземлился. А человеку проявиться на льду как личности очень тяжело. Я за художественное развитие фигурного катания.
— И что тогда делать?
— Ничего не делать. Вы же не могли прийти к Станиславу Жуку и сказать, чтобы он перестал изучать четверные со своими учениками. У него Александр Фадеев еще в 1980-е начал исполнять квады.
Прогресс не остановить, но для меня здоровье в фигурном катании заканчивается где-то в районе двойных и одинарного акселя. Это еще может быть полезно для здоровья. А если мы говорим о тройных и четверных — это будут больные люди, лет в 40 они будут хромать, у них буду железки в теле. Не хочу тормозить прогресс, но у всего есть изнашиваемость. Гонку за сиюминутным счастьем не остановить — «Вот я прыгнул, лечу». Но что будет с этим человеком лет через 20?
Когда откроется музей фигурки для любых посетителей?
— Андрей, мы сейчас разглядываем экспонаты на закрытой базе в Новогорске. А что делать простым болельщикам, которые хотят посетить музей?
— Во-первых, мы делаем выездные выставки по галереям Москвы. Посвящаем их героям вроде Панина-Коломенкина или Самсона Гляйзера, выставляем антикварные открытки, значки, медали, коньки.
Сейчас у федерации фигурного катания Москвы новый президент — Антон Абдурахманов. И он загорелся идеей сделать стационарный музей, который готовят в парке «Патриот». Может быть, немного далековато от Москвы, но зато там огромное количество людей в летнее время. Ведь патриотизм — это не только танки, но и победы наших спортсменов.
Открытие планируется к Новому году. Сейчас это просто пустой ангар. Над проектом работают художники, они сделают стены, экспозицию. Это будут не просто витрины — люди будут изучать историю с помощью экскурсий как бы по спирали — от первого олимпийского чемпиона до последнего. Этот музей будет посвящен не всему фигурному катанию, а именно олимпийским чемпионам.
Конечно, что-то из экспонатов останется в Новогорске, но основная часть будет направлена туда.
Переходим в спортивный зал, где начинаем просто говорить с Андреем. Подробнее о самих экспонатах вы можете посмотреть в нашем видео на канале «Фигурка».
— Три самых ценных экспоната вашего музея?
— Знак общества любителей бега на коньках дореволюционного Юсуповского сада. Такие знаки с крылышками очень тяжело найти, они очень дорогие.
Еще платье Киры Ивановой, которое к нам попало случайно. От нее вещей почти не осталось — все платья она дарила ученикам. Они катались, наряды изнашивались. Но у нас есть подлинное платье, в котором она участвовала в Олимпиаде-1984.
Третий — костюм Александра Георгиевича Горшкова, в котором он катал «Кумпарситу». Он тоже стал первым нашим олимпийским чемпионом в танцах на льду. Этому костюму завидует центральный музей спорта, потому что у них ничего нет от Пахомовой и Горшкова.
— Выходит, Центральный музей спорта — ваши конкуренты?
— Музейщики, все коллекционеры — конкуренты. Но это не злая конкуренция, наоборот, присутствует помощь друг другу. Мы делаем совместные выставки — с музеем спорта устраивали выставку, посвященную фигурному катанию. Есть хорошая зависть друг к другу.
— Ваш музей, посвященный фигурному катанию, единственный в России. А в мире аналоги есть?
— В Америке есть центральный музей фигурного катания, в котором огромное количество вещей и наших, и иностранных спортсменов. Но мы ограничиваем себя — фокусируемся именно на российских олимпийских победах, собираем все, что связано с нашими олимпийскими чемпионами. В Лозанне тоже есть музей спорта, куда почему-то все наши фигуристы отдают свои артефакты.
"200 фото Протопопова нашел бомж на помойке, платье Киры Ивановой валялось в гараже"
— Как вы находите экспонаты?
— Во-первых, ходим на блошиные рынки. Те же значки 60-70 годов у современных спортсменов не найдешь.
В последний раз ходили и увидели 200 штук фотографий Олега Протопопова с автографами. Нам сказали, что в Москве умер один из его родственников, эти фотографии выкинули на помойку, а какой-то бомж отдал на блошиный рынок, их перекупили.
Еще общаемся с тренерами, которым по 60-80 лет, они нас приглашают домой и дарят фотографии, аккредитации и костюмы. Занимаемся «раскопками» по квартирам в Москве и Петербурге — это два главных города в истории нашего фигурного катания.
— Платье Киры Ивановой — одна из самых ценных вещей в вашем музее. Но из-за проблем с алкоголем она продала все свои медали. Известно, где сейчас награды первой нашей медалистки Олимпиады?
— Коллекционеры говорили, что огромная часть медалей за рубежом и они продаются по баснословной цене.
Что касается платья, она перешивала наряд под свою ученицу, оно было у нее. Потом ее мама мне его отдала — платье валялось в гараже, про него все забыли. Удивительно, что такое происходит с великими людьми. Это ведь память, фундамент личности в фигурном катании.
Недавно мы ездили Петербург за альбомом с уникальными фотографии Ксении Цезар, это пятикратная чемпионка России, родоначальница нашего женского одиночного катания, она умерла в блокадном Ленинграде. Жила в коммунальной квартире, из этой квартиры вынесли все соседи, остались два кресла и альбом со снимками.
— Но иногда приходится покупать экспонаты. Что самое дорогое?
— Конечно, дореволюционные знаки. Маленькие значки стоят 20-30 тысяч рублей. Открытка может стоить 2-3 тысячи. Иногда мы на что-то меняемся. Современные вещи стараемся просто получать, так как мы никем не финансируемся, сам я тренер по фигурному катанию — не миллионер, поэтому все покупать просто нет возможности.
Конек с Юсупового сада был самым дорогим — в районе 30 тысяч. Но есть повторения в золоте и серебре, которые могут стоить и 200 тысяч.
"Перед вылетом на Олимпиаду Кондратюк принес пакет, а там…"
— Ваш основной род деятельности — тренер?
— Да, я подкатываю детей с двух до бесконечности лет. Я не тренер высоких достижений, просто учу людей стоять на коньках.
— Какие главные особенности вашей работы?
— У меня игровой стиль — не кричать, не унижать, потому что это ни к чему не ведет. Мне очень нравится, как работает Светлана Соколовская, тренер Марка Кондратюка: «Зайчики, поехали!» Они за этого «зайчика» готовы прыгать четверные.
Я за то, чтобы личность тренера была уважаема, тогда человека не нужно заставлять, а не чтобы с одной стороны был тренер, с другой — родители, его привели в два года кататься, он и не хотел. Попал как бы в эту среду, и ему внушили, что фигурное катание — это самое главное в жизни. Вот человек вырос и прыгает, плачет, потому что другой жизни не знал, а эта ему не нравится.
Фигурное катание — прекрасный вид спорта, но здесь много психологических травм, сломанных судеб. У меня катаются дети, а им родители внушают, что они будут олимпийскими чемпионами. Это большая ошибка. Чтобы стать олимпийским чемпионом, нужно стечение огромного количества обстоятельств, нужны деньги, здоровье, талант, который не натренируешь. Нужен талант и тренер.
У нас же внушают людям, что они все станут олимпийскими чемпионами. Получается некая секта фигурного катания, где занимаются побором денег. Любой человек может надеть форму Bosco и стать тренером. Главное — делать пафосный вид, стоять на катке и кричать «Давай, давай». Я, конечно, шучу, но встречаю ежедневно на массовом катании девочек, которые учились у меня, они не боятся называть цену от трех до шести тысяч за час, ничего не давая ученику.
В фигурном катании нужен отсев и лицензирование тренеров. Имея какую-то харизму и стоя на катке, внушают родителям, что они тренеры, а родители верят. У меня были тренеры, которым сейчас уже 70-80 лет, они работали не за деньги, хотели просто научить меня — это дети войны. Они тренировали из-за любви к фигурному катанию.
— Насколько я понимаю, вы увлекаетесь живописью? У вас даже были совместные выставки с Марком Кондратюком.
— Я представлял музей, а Марк свою графику. В интернете узнал, что есть фигурист-художник. Я вел цикл выставок «Спорт — искусство личности», там были рисунки Жени Медведевой и все, что на стыке спорта и искусства. Я вижу в этом большой плюс — хочется создать пропись для фигуристов, как в школьные годы, чтобы человек садился и рисовал дуги и петли. Потом он выходит на лед — это легче повторить, потому что все в голове.
Еще создать классы искусства в спортивных школах, был бы класс, где с детьми занимались бы лепкой, живописью и развивали эмоциональную составляющую, потому что это есть в Японии, во многих странах, тогда они будут проживать образы, выходя на каток. Им скажут показать огонь — они нарисовали и показали. Так же с грустью и тоской — это все можно абстрактно нарисовать. Если со спортсменами будут работать в жанре пантомимы, лепки, рисунка, живописи, то они будут достигать эмоциональных, красивых программ, будут их проживать.
— Были какие-то интересные истории во время общения с Марком?
— Мне нравится Марк, потому что он отличается от всех фигуристов. От коллекционеров узнал, что Марк интересуется книгами поэтов серебряного века. За это сразу уважуха и удивление!
Перед Олимпиадой был интересный случай — мы попросили его отдать один из своих старых костюмов. Наши сборники в те дни уже уезжали на закрытый сбор в Красноярск, а оттуда сразу в Пекин на Олимпиаду. Но Марк нашел время передать наряд. Он мне говорит: «Андрей, я вам принес костюм». Я ему: «Марк, спасибо».
Забрал пакет, открываю его уже дома, а там… олимпийский костюм Иисуса Христа! А Марк уже завтра уезжает! И без костюма ему в Пекине никак не станцевать. Мне сразу звонит Светлана Владимировна Соколовская: «Он дурачок, что ли?» Я говорю: «Нет, это, видимо, ошибка». Быстро прибегаю в ЦСКА и отдаю костюм. В общем, все закончилось хорошо.
Эта история показывает, что он живет не только спортом, но и искусством. Ему хочется владеть аудиторией, он хочет иметь фанатов и реализоваться. Это очень важно. Ведь карьера спортсмена — это не только лед.
У меня было заблуждение — выступаешь, тебе говорят: «Андрюха, молодец!» Потом выходишь на улицу — тебя никто не знает. В среде фигуристов им кажется, что их все знают. Но это не так.
В Тушино однажды спросил у людей, знают ли они, кто такой Евгений Плющенко, мне ответили: «Мы не знаем. Это не тот, который снимался в рекламе «Что сосут чемпионы?». Пожилые люди знают Пахомову, Горшкова, Роднину, Бестемьянову с Букиным, а нынешних чемпионов — нет. Только если по «Ледниковому периоду».
— С кем из фигуристов кроме Марка Кондратюка вы общаетесь?
— Мне очень нравится общаться с Настей Мишиной, она очень открытая, добродушная и всегда нам помогает. Максим Маринин, очень интеллигентный человек, который нам помогает. Кристина Астахова тоже помогла с экспонатами.
"Попал под горячую руку Этери Георгиевны"
— От Саши Трусовой и Камилы Валиевой у вас есть что-то?
— Камила Валиева передала книги через свою маму. Общались с родителями Александры Трусовой, но экспонатов от нее пока нет. Очень надеюсь, что появятся.
— А от Этери Георгиевны?
— Здесь получился, так скажем, небольшой казус. После Олимпиады в Корее я попросил у нее костюм Алины Загитовой из программы «Дон Кихот» (наряд, в котором фигуристка выиграла Олимпиаду. — Sport24). Причем не для себя а для музея института физкультуры.
А когда возвращал, Этери Георгиевна сказала: «Вы помяли платье» и т. д. Была недовольна.
До Олимпиады в Пхенчхане мы приезжали в «Хрустальный», общались с ней, снимали репортажи. Но в момент, когда мы возвращали платье, от нее как раз уходила Женя Медведева, и Этери Георгиевна была в очень нервном состоянии. А я с этим платьем на каток вылетел не вовремя и попал под горячую руку.
Сейчас я с ней всегда здороваюсь, но она молча проходит. Пока так, пока она холодная [по отношению ко мне]. Но я считаю, что она великий тренер, как Станислав Жук. Она дает нам огромную плеяду фигуристов. Ее заслуги неоспоримы.
— А как вы объясните то, что она, как вы сказали, проходит мимо вас?
— Мне просто надо купить большой букет цветов и извиниться. Тут не было никакой моей вины, просто нелепая ситуация, которая запомнилась и которую я никак не могу поправить.
"Есть мечта научить Путина прыгать перекидной"
— Когда мы рассматривали коньки, вы сказали, что одни из них держал Владимир Путин. Он приходил на выставку, которую вы организовывали?
— Это было для болельщиков в Сочи. Там были выставлены все исторические коньки из нашей коллекции, все делегации шли, и за эти 10 дней прошла вся Россия. Мы Владимиру Владимировичу эти коньки показали, он так удивился. Это, кстати, дало толчок музею.
Он катается на хоккейных коньках, а фигурные… Знаете, у меня есть мечта научить Владимира Владимировича прыгнуть перекидной. Я научу бесплатно, если надо.
— У вас в соцсетях много фотографий с участницей шоу «Танцы на ТНТ» Евой Уваровой. Это ваша родственница?
— Она моя племянница, дочка моей сестры. Дружит со всеми фигуристами, но я ее ни с кем не знакомил, она сама. У нас параллельные миры, но она любит фигурное катание, приходит, когда я тренирую, чтобы покататься самой. Она общается с Марком, с Евгений Медведевой, с Камилой Валиевой. Я на это никак не влияю и не прошу, чтобы она с музеем помогла. У нее танцы, она хореограф, помогает многим фигуристам.
Она как раз девушка клипового создания нашего мира: убрать телефон, и они никто, вернуть телефон — они все.
"Не люблю хейтеров. Что-то не нравится? Приходите, подеремся!"
— А я обратил внимание, что у вас как раз кнопочный телефон.
— Да, кнопочный. У меня жена занимается пиаром, а я человек из прошлого: фокусируюсь именно на встрече с человеком, на конкретном разговоре. Мне неинтересно общаться эсэмэсками, мне интересна энергия другого человека.
А еще мне не нравятся хейтеры, обсуждения в интернете. Я всегда даю свой телефон. Если не нравится, приходите — подеремся. Что-то я не так сказал про вашего кумира — дам телефон, приезжайте и давайте подеремся. Если нравлюсь, то можем поговорить. Мне всегда интересны личные встречи. Я вижу, кто это пишет — домохозяйки и маленькие девочки, как бы нереализовавшиеся. Фанаты фигурного катания — это, как и родители фигуристов, определенный спектр людей.
Но хейтеров — меньшинство. Остальных приглашаю в будущий музей — мы как раз хотим сделать фан-зоны, в которых они могут представить свои домашние коллекции и себя показать. На них держится зал, все фигуристы, спортивные соревнования. Это огромная армия людей. Хочется, чтобы в этом музее они были главными.
— Было ли в России фигурное катание когда-то популярнее, чем сейчас?
— Я думаю, оно сейчас на самом пике. Развитие фигурного катания можно сравнить с сердцебиением: были и взлеты, и падения. У нас оно еще было связано и с политикой. Войны, железный занавес. По сравнению с Западом у нас было много войн и революций. Вся школа Н.А. Панина-Коломенкина погибла в гражданскую и Отечественную войны.
Был скачок: Николай Панин-Коломенкин, потом на 60 лет вниз, потом мы начали подниматься: Ирина Роднина, Александр Горшков, Кира Иванова, Анна Кондрашова. Это был такой ренессанс нашего фигурного катания, связанный со школой Станислава Жука. Потом был взлет: конкуренция Ягудина и Плющенко: единоборство Тарасовой и Мишина. Сейчас, я думаю, по сравнению с другими видами спорта фигурное катание смотрит огромное количество людей. Оно вошло в интернет очень плотно и идет на уровне с политическими событиями.
— Я читал ваши интервью и запомнил такую фразу: «Сейчас школа фигурного катания — это школа тщеславия».
— Когда дети приходят просто кататься — это одно, когда они идут в спортивную школу, их родители сразу меняются. Родители фигуристов — люди, которые проводят огромное количество времени, не занимаясь собой. Мамы спят на лавочках, ходят по ледовому дворцу. Ты отдала ребенка в фигурное катание, но у тебя остается своя жизнь! А они полностью живут жизнью ребенка. Они его снимают, ходят с ним везде, просто полностью лишают себя своей жизни.
Чтобы сейчас выступать на уровне кандидата в мастера спорта, если ты не попал в сборную, нужно около двух миллионов в год. Кто может позволить себе около двух миллионов в год платить? Я во дворе научился прыгать двойные и тройные прыжки, а сейчас такого нет. Нужно именно возить ребенка на две тренировки на искусственном льду. В этом плане мне не нравится нелюбовь наших чиновников или тех же людей к своим детям. Почему они должны платить? Так же, как и с профессиональным обучением: колледжи все платные. Почему со своих же нужно брать деньги? А фигурное катание — очень дорогой вид спорта.
"За рубежом рады, что нас нет. Они могут стать первыми"
— Как относитесь к недавнему поднятию возрастного ценза?
—Конечно, к этому возрасту человек складывается, он из себя, так скажем, что-то представляет. Я за то, чтобы на юниорских соревнованиях выступали подольше.
Дети прыгают четверные, тройной аксель, их за тренировку нужно прыгнуть раз 50 — это постоянные удары для растущего организма. Если бы врачи нормальные посмотрели, они бы отменили это все. Это здоровье человека. У нас столько фанатов среди детей и родителей, что замены найдутся: у одной нога сломалась, есть еще одна. То есть конвейер идет, есть из кого выбирать. Смотрю уже 10 лет в Новогорске прокаты, это гладиаторские бои. Они выступили, через два года их оттащили с арены, выступают другие, еще через два года — третьи. Долго, как раньше, как Катарина Витт, такого сейчас нет, потому что усложнились вращения, прыжки. Тогда катали каскад два-два, и можно было стать чемпионом Европы, а сейчас нужно все четверные прыгать. И что будет потом с человеком, никто об этом не думает. Даже великие звезды потом оказываются на инвалидной коляске.
Это реальная система. Просто это затмевают аплодисменты, когда на тебя восхищенно смотрят, когда ты владеешь своим телом, когда делаешь то, что никто не делал. Но человек никогда не думает, что через 20 лет его забудут. И все.
— Общаетесь с коллекционерами и фанатами из других стран? Нас там ждут вообще?
— Сейчас с этим стало сложнее. Раньше общались, конечно. Я переписывался с ними, и Хавьер Фернандес к нам приезжал, обещал что-то отдать. Но, опять же, у меня музей заточен под наше фигурное катание. Сейчас за рубежом общаться очень тяжело, потому что все нас считают предателями.
Да и нас в мировом фигурном катании не ждут. Они рады, что нас нет, потому что они могут стать первыми. Зачем мы, когда у нас весь пьедестал? Я к тому, что не надо давать себя унижать. Олимпиадой мы все утираемся. Сначала допинг, потом это, потом то. Нужно сказать: все, мы больше к вам никогда не приедем. А мы все ждем, когда нас пустят. Сейчас нужно сосредоточиться на внутренних проблемах нашего фигурного катания. На детских спортивных школах, на плате за обучение, не брать деньги с талантливых детей.
Без международных соревнований для ребят это ужас. Но унижения и то, что за них никто не заступается, ужаснее. Просто напишут ноту протеста, а им плевать на эту ноту. Нам нужно самим выпускать коньки, тренировать детей, сосредоточиться на своей стране и своих чемпионах. Нужно просто понять: нас не любят.
— Какие впечатления остались после просмотра Олимпиады?
— Переживания за нашу сборную, за наших чемпионов, что они смогли сосредоточиться и увезти олимпийское золото. Опять же, за группу Тутберидзе, как им было тяжело это выдержать.
Очень рад за успех Марка в команде. Он за год стал и чемпионом России, и чемпионом Европы, и олимпийским чемпионом. Можно стать чемпионом России и Европы, но чтобы еще и олимпийским чемпионом…
— В фанатской среде можно слышать дискуссии о справедливости итогов в женском катании. Согласны, что Аня по делу выше Саши?
— Они разные, абсолютно разные. Просто так не становятся олимпийскими чемпионами. Это не просто человек, который случайно выскочил и случайно им стал. Аня шла к этому, прокатала программы не срываясь. Она просто сделала свою работу. До этого у нее тоже травмы были, и в какой-то момент она оказалась на втором плане. У нее нужно учиться сдержанности и умению выигрывать в нужный момент.
Хочешь знать все о фигурном катании? Подписывайся на наш телеграм-канал!
Подписывайтесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене