Узбекистану газ нужен, но слово «союз» его ужасно пугает

Узбекистан фактически отказался от предложения президента России Владимира Путина по созданию «тройственного газового союза», утверждает Reuters со ссылкой на слова вице-премьера и министра энергетики страны Жорабека Мирзамахмудова, который заявил, что даже если будет заключено газовое соглашение с российской стороной, «это не означает союз». По его словам, Москва и Ташкент действительно вели переговоры о поставке газа РФ через территорию Казахстана, но речь шла всего лишь о «техническом контракте».

«При импорте газа из других стран мы сотрудничаем с ними лишь на основании коммерческих контрактов. Мы никогда не согласимся на политические условия в обмен на газ. Мы ведем переговоры исходя из национальных интересов, чтобы сотрудничать на основе коммерческого контракта, купли-продажи, а не через передачу своих энергосетей», — цитирует Мирзамахмудова Reuters.

28 ноября на переговорах в Москве президенты Казахстана и России Касым-Жомарт Токаев и Владимир Путин обсуждали создание «тройственного газового союза», который помог бы координировать действия при транспортировке российского газа по территориям республик.

Хотя в Узбекистане не говорили о создании союза, там эти новости и не опровергали, поэтому непонятно, почему менее чем за две недели власти совершили такой разворот. Тем более что, как отмечает тот же Reuters, на фоне холодной зимы страна испытывает нехватку топлива и даже была вынуждена прекратить экспорт 6 млн куб. м газа в день в Китай.

Было принято решение активизировать переговоры с другими странами по дополнительной закупке природного газа, электроэнергии, угля и мазута. В стране вводится запрет на экспорт сжиженного газа для всех производителей и трейдеров, а госорганам до 1 марта 2023 года запрещено использование автомобилей, передвигающихся на сжиженном газе.

В Кремле к словам Мирзамахмудова отнеслись сдержанно. Дмитрий Песков во время брифинга 8 декабря заявил, что работа по созданию «тройственного газового союза» продолжается. Он уточнил, что никто и не говорил об обмене газа на политические условия. По словам Пескова, идея союза означает согласованность действий по транспортной логистике, удовлетворение внутренних потребностей — каждая страна продолжит продавать свои ресурсы, ориентируясь на коммерческую выгоду. Просто страны заинтересованы в том, чтобы согласовывать свои действия по дальнейшей прокладке транспортных путей и определению дальнейших направлений развития газовой инфраструктуры.

Тем не менее, руководитель Института региональных проблем Дмитрий Журавлев считает, что в заявлении Мирзамахмудова был политический сигнал, направленный в сторону США. Хотя это не помешает Узбекистану развивать энергетическое сотрудничество с Россией.

— Центральноазиатские республики в 90-е и нулевые годы считались Западом «российской провинцией». С их точки зрения мы должны были как бы отвечать за эти регионы. Сейчас ситуация изменилась — Запад рассматривает эти республики как место, откуда русских надо выжить. Они почему-то решили, что Казахстан более пророссийский, что, на мой взгляд, ерунда, и сделали ставку на Узбекистан. Они четко артикулировали, что Узбекистан будет базовой страной для США в Центральной Азии.

Сегодняшние слова их министра, на мой взгляд, являются результатом этого. Он хочет послать «мессидж» американцам: «Ребята, не волнуйтесь, по газу будем работать с русскими, но главные союзники для нас — это вы». Поэтому никакого союза с Россией не будет, но будет сотрудничество.

Географию не отменишь, а газ в ведрах не повозишь. Тем более, что у Узбекистана нет выхода к Каспию. Поставки газа были одной из важных статей дохода Узбекистана, и они от них не откажутся. Можно, конечно, поставлять газ только в Китай, но там есть свои сложности, поэтому экономическое сотрудничество с Россией будет вестись.

Руководитель Экспертно-аналитического управления по ТЭК Института энергетической стратегии Алексей Белогорьев поясняет, что о политическом союзе в этих переговорах изначально не было речи. Что касается экономического сотрудничества, мяч сейчас на стороне Казахстана и Узбекистана.

— Во всей этой истории изначально было заложено непонимание терминологии. Сам термин «трехсторонний газовый союз» пошел с легкой руки одного из казахстанских чиновников, но не был подтвержден ни с российской, ни с узбекской стороны. Тот же Дмитрий Песков изначально называл это координационным механизмом газотранспортных мощностей.

Здесь есть некая словесная эквилибристика и путаница, которая во многом обусловлена тем, что ни одна из трех стран так до конца и не объяснила, что предполагается делать в рамках этого механизма, какие задачи ставятся перед ним. Так как неопределенность высока, все пытаются домысливать содержание, придумывать задачи, которых, возможно, и нет. В итоге существует уже множество трактовок, о чем идет речь.

Думаю, то, о чем сегодня заявили в Узбекистане — это наиболее приближенный к реальности вариант. По всей видимости, исходно речь шла именно о возможности поставок российского газа для внутренних нужд Узбекистана и Казахстана, если такие поставки понадобятся. У Узбекистана такая потребность уже есть — у него растет потребление при достаточно серьезных сложностях с добычей. Это приводит к проблемам в электроэнергетике в пиковые периоды спроса.

Узбекистан в данном случае прав в том, что для того, чтобы осуществлять поставки российского газа, не нужно создавать новых органов и структур. Не нужны даже межправительственные соглашения. Вполне достаточно коммерческих контрактов между компаниями. Они в любом случае будут иметь трехсторонний характер, потому что этот газ пойдет транзитом через Казахстан. В случае, если газ будет предназначен для нужд самого Казахстана, речь пойдет о двустороннем сотрудничестве.

Все остальное, о чем в последнее время рассуждали многие, например, поставки российского газа в Китай транзитом через Казахстан, участие России в газификации восточного Казахстана или даже транзит газа для поставок в трансафганский газопровод, если он когда-то будет создан, пока не более, чем экспертные домыслы. Они, по-видимому, не имеют отношения к переговорам, которые велись на официальном уровне, их проблематика остается очень узкой. Она может расшириться, но говорить о «трехстороннем газовом союзе» на сегодняшний момент нет оснований.

«СП»: — Какие в таком случае перспективы у этого «союза»?

— Любая договоренность возможна, если есть заинтересованность всех трех сторон, но в данном случае, прежде всего, Узбекистана и Казахстана. У России сейчас переизбыток газа из-за резкого сокращения поставок в Европу. Этот спад будет долгосрочным, поэтому есть потребность в дополнительной монетизации ресурсов газа и использовании простаивающих мощностей по добыче и транспортировке.

Что касается Узбекистана и Казахстана, у них потребность одна — использование российского газа, как резерв мощностей на случай, если будет недоставать собственного. Либо для покрытия внутреннего потребления, либо для поставок на экспорт в тот же Китай. Возникнет ли эта потребность в реальности, сейчас сказать наверняка нельзя. Но иметь такую возможность и заранее ее оговорить целесообразно.

Если говорить только о сотрудничестве России и Казахстана, есть дублирование функций с общим рынком газа в Евразийском экономическом союзе, который планируют создать к 1 января 2025 года. Эта структура посвящена возможностям трансграничной торговли для покрытия внутреннего потребления. Однако там нет речи об экспорте. Кроме того, общий рынок будет создан только через два года (если он вообще будет создан в том виде, в котором предполагался). Поэтому могут потребоваться договоренности, которые выходят за рамки этого общего рынка, и по времени, и по функциям.

В конечном итоге, все зависит от того, зачем этот союз нужен сторонам и чего хотят Казахстан и Узбекистан. Россия в данном случае, конечно, не просящая сторона, она ничего ни у кого не просит, но она делает предложение. У нее есть предложение газа, которое будет устойчивым в ближайшие годы. Ей интересно поставлять газ либо в сами страны Центральной Азии, либо транзитом через них в третьи страны в Китай или даже в Южную Азию. Но все это пока не более чем некие предположения, которые еще не имеют реального подтверждения.