Стыковка противоположностей. Есть ли жизнь с англосаксами. Колонка Анатолия Вассермана
Почему Россия и англосаксонские страны являются геополитическими конкурентами, объясняет публицист Анатолий Вассерман.
(Текст публикуется в авторской орфографии. Напоминаем также, что Соединенными Государствами Америки автор называет США).
В нескольких статьях («Наша сила — в том, что нас мало», «Великую войну готовили заблаговременно», «Почему англосаксы и «нерусские украинцы» обречены лгать», «Мораль и геополитика. Об исторических корнях англосаксонского коварства и русского прямодушия») мне удалось показать: чисто географические условия привели к тому, что, отпочковавшись от единой европейской цивилизации, англосаксонская и русская разрослись в противоположных направлениях. Многие фундаментальные ценности — например, отношение к межэтническим различиям или честности — у нас вовсе несовместимы. А те, что вроде бы общие, отличаются по приоритетам: что в данных обстоятельствах важнее, а чем можно пренебречь — мы видим разным образом.
Порою наладить взаимоотношения с англосаксами даже сложнее, чем с жертвами украинского мифа — внутренне противоречивого набора фантазий, нацеленных на превращение части русских в антирусских, а потому восхваляющих всё, что в рамках русской цивилизации неприемлемо. Правда, украинский миф породил немало профессиональных украинцев — надеющихся извлечь выгоду из отделения Украины от остальной России. Но даже они обычно чувствуют свою русскую основу и способны на взаимопонимание хотя бы ради взаимной выгоды. С англосаксами — сложнее. Хотя бы потому, что в рамках созданной ими расовой теории они считают всех прочих подножным кормом.
Впрочем, эти нюансы не отменяют главного, что я писал (точнее, диктовал по телефону) в заметке «Почему англосаксы и «нерусские украинцы» обречены лгать»:
«Поэтому договариваться с человеком, искренне считающим себя не русским, а только и исключительно украинцем, заведомо бессмысленно: он будет соблюдать договор пока и поскольку считает его выгодным для себя лично. И нарушит его явочным порядком при малейшей возможности. Точно так же заведомо бесполезно рассчитывать на соблюдение договора с англосаксом: он тоже нарушит договор, как только обнаружит такую возможность, и к этому надо быть готовым заранее. Естественно, это не означает, что мы должны сами нарушать договоры: мы просто должны заранее составлять планы действий на случай неизбежного нарушения договоров со стороны наших партнёров англосаксонского или украинского менталитета».
Но как составлять такие планы? Не держать же в резерве столько же, сколько мы выигрываем от договора, пока он действует!
Рядовой гражданин может заключить несколько соглашений с разными контрагентами: если кто-то из них подведёт, убыток будет невелик. А что делать государству? С давних пор известно: кто контролирует торговлю между какими-то партнёрами, может натравить их на любого, объявив, будто бы тот угрожает их торговле. Англосаксы не первый век контролируют значительную часть мировой торговли (в основном — через владение морем: через него идёт львиная доля грузоперевозок — так дешевле, хотя и медленнее, чем по сухому пути). Значит, могут включить едва ли не весь мир в свою систему ограничений против кого угодно. И то и дело включают: мы испытываем это на своей шкуре с 2014‑го, а, например, Иран — ещё с прошлого тысячелетия.
Впрочем, даже к англосаксонским санкциям присоединяются не все. Едва ли не всю иранскую нефть покупает Китай и даже разработал хитрые схемы взаиморасчёта в обход контролируемых санкционерами валют — доллара, фунта стерлингов, евро (вся мировая финансовая система выстроена так, что любой безналичный платёж в некоторой валюте отражается на счету одного из банков страны, эту валюту выпускающей, а в англосаксонских странах и Европейском Союзе банковская тайна давно фактически отменена под предлогом борьбы с легализацией доходов от незаконной деятельности). Австрия и Финляндия (в межвоенный период, мягко говоря, бедные) разбогатели на посредничестве в торговле между странами Организации СевероАтлантического Договора (мы обычно пользуемся английской аббревиатурой NATO) и Россией в ту пору, когда она именовалась Союз Советских Социалистических Республик.
Вот и сейчас мы налаживаем, например, экспорт газа сразу по нескольким направлениям: в ЕС и Китай (а скоро — в Корею) по трубам, в Индию и Японию в сжиженном виде (по многим неизбежным физическим и техническим причинам сжижение газа и его охлаждение в процессе перевозки требуют в несколько раз больше энергии, чем перекачка того же количества газа по трубам, так что сжиженный газ всегда заметно дороже трубопроводного, но нынешний спрос на энергию на юге и востоке Азии столь велик, что цена легко покрывает эти затраты). Даже если Соединённые Государства Америки выкрутят руки немцам и заставят их убить своё высокотехнологичное (а потому энергоёмкое) производство — это лишь нарастит объём производства в Китае, Японии, на юге Кореи, а потому общий спрос на наш газ не упадёт.
Кстати, считаю серьёзной ошибкой «Газпрома» название «Северный поток — 2». Думаю, если бы с самого начала его назвали второй очередью уже проложенного «Северного потока», нашим стратегическим конкурентам было бы куда сложнее тормозить работу. А ещё лучше было бы с самого начала проектировать не две трубы, а четыре или даже восемь: ведь уже тогда было вполне очевидно, что потребность Германии в нашем газе будет непрерывно расти, а торговать всегда лучше напрямую, в обход транзитных стран. Прокладывать же трубы в рамках согласованного проекта можно по мере надобности.
Увы, другие каналы взаимодействия с зарубежьем не столь устойчивы. Так, заметная часть нашего высокотехнологичного экспорта зависит от импортных комплектующих. Формально мы можем заместить их отечественными. Но тогда вырастет цена: чем меньше тираж изделия, тем больше в его цене доля расходов на разработку и освоение производства.
Не только в футболе победа — у чужих ворот. Мы не можем ограничиваться внутренним рынком — хотя бы потому, что новые разработки в большинстве современных технологий заведомо не окупаются, если население рынка, куда их предлагают, ниже 200-300 миллионов человек (а по некоторым особо сложным направлениям и того больше: например, весь мировой рынок микропроцессоров для персональных компьютеров вмещает всего 3-4 независимых архитектурных линии). Мы не можем пассивно предлагать на внешний рынок свои разработки: любую из них могут одолеть конкуренцией (в крайнем случае — недобросовестной, вроде запускаемых всё теми же англосаксами массовых ограничений торговли с нами). Следовательно, нам надо создавать сегмент мирового рынка, минимально зависимый от англосаксов (да и от прочих любителей мирового господства: сколько их уже бывало в истории).
С начала нынешней Великой депрессии (её стало невозможно сдерживать уже в 2008 году и конца-края ей не видно) говорю, что наилучший для нас выход из всех внешних проблем (от англосаксонского коварства до той же депрессии) — создание международной структуры, минимально зависимой от остального мира. Такая структура должна включать в себя индийскую и китайскую цивилизации: в каждой из этих стран разница цен мирового и внутреннего рынков столь велика, что тамошние товары, ориентированные на продажу за рубежом, может покупать лишь малая доля собственного населения, недостаточная для окупаемости новых разработок, но сумма такого населения в обеих странах уже превышает порог окупаемости, так что их объединённый рынок окажется в части разработок независим от происходящего на остальном мировом рынке. Но межцивилизационные противоречия между ними столь велики, что их рыночного объединения может добиться только русская цивилизация. Более того, опять же вследствие различия трёх цивилизаций именно русская на несколько поколений (это минимальная единица отсчёта времени, когда речь идёт о цивилизациях) останется для единого рынка главным источником новых разработок и — что куда важнее! — научных исследований, создающих саму возможность новых разработок.
Работа в этом направлении ведётся, насколько я могу судить, буквально с первых дней нынешней Великой депрессии. БРИКС — Бразилия, Российская Федерация, Индия, Китай, ЮжноАфриканская Республика — из шутки статистика, подметившего близкие скорости развития пяти стран, превратилась в реальную структуру переговоров и взаимодействий, опирающуюся на понимание причины совпадения — сходство форматов взаимоотношений с остальным миром. В Шанхайскую организацию сотрудничества, где (как видно из названия) ключевую роль играет Китай, вошла сама Индия, да ещё и Пакистан — своеобразный результат взаимодействия индийской и исламской цивилизаций.
Сейчас англосаксы усиленно обхаживают Индию и ЮАР, пытаясь вырвать их из БРИКС. Полагаю, эти две страны, довольно долго бывшие британскими колониями, и без моей подсказки помнят, как относиться к данайцам, хотя бы дары приносящим. Но на всякий случай напомню слова одного из основателей геополитики (не как учения о роковой неизбежности выбора конкретного образа действия в зависимости от географических обстоятельств, а как понимания надобности учёта таких обстоятельств при рассмотрении доступных вариантов) генерала Алексея Ефимовича Едрихина (1867.03.17–1933.09.16), писавшего под псевдонимом Вандам: опасно иметь англосакса врагом, но несравненно опаснее иметь его другом.