Лайма Вайкуле — о безбашенной юности, славе и самом важном
ФАН представляет откровенные суждения о жизни и людях одной из самых стильных певиц на постсоветском пространстве.
В последний день марта Лайма Вайкуле отмечает день рождения. Но это — по настроению. Как она мне однажды заметила: «Когда мне взбрендит, тогда отмечаю. Когда не хочу, не отмечаю. Я ничего такого не совершила, чтобы себя чествовать. Если у меня есть желание увидеть друзей, я их приглашаю. Вот и все».
Но теперь, в жесткий ковидный карантин, который в Латвии продлевается с ноября 2020 года, никого не пригласишь, если даже захочешь. ФАН поздравляет Лайму с днем рождения, а читателям представляет откровенные суждения о жизни и людях одной из самых стильных певиц на постсоветском пространстве еще со времен СССР.
Невыездная, но дважды комсомолка
— Лайма, вы были комсомолкой?
— Дважды. Один раз я была комсомолкой потому, что как бы надо было, а второй раз потому, что я работала в бюро рижских эстрадных оркестров. И человек, который курировал его по комсомольской линии, очень просил меня вступить в ряды ВЛКСМ. Он объяснял, что с него требуют план по новым вступившим. Чтобы выручить друга, я стала комсомолкой во второй раз. Зато общественной работой меня никогда не нагружали.
— А в партию вас не зазывали?
— Это не про меня. Я была невыездной уже в ...надцать лет. Если бы я даже имела огромное желание, меня не приняли бы.
…Заметим, что певице целый год запрещали работать в интуристовской гостинице «Латвия» по той же причине, что она была невыездной. И даже поездка в «нашу» Чехословакию на фестиваль «Братиславская лира» состоялась благодаря вмешательству члена Политбюро ЦК КПСС Александра Яковлева — он звонил тогдашнему председателю латвийского КГБ Борису Пуго.
— В чем вас обвиняли?
— Александр Яковлев при личной нашей встрече рассказал, что, когда он звонил Пуго и спросил, что на меня есть, ему ответили, что я плохо отзывалась о Чехословакии. В этом и была якобы причина, хотя я не могла плохо или хорошо отзываться о Чехословакии или о какой-либо другой стране. Ничего больше обо мне они не могли придумать. Что-то плохое я могла сказать лишь о балетмейстере или о каком-нибудь режиссере.
— Так что же КГБ все-таки имел против вас?
— Не имею понятия. Но помню человека, который постоянно дежурил в нашем ночном баре. Мне кажется, что им владела мания преследования. Тем более что на его глазах я общалась с иностранцами, к нам ведь приезжали многие музыканты из-за рубежа... Вот это, наверное, и было самым страшным грехом в глазах комитета.
— Но были же и в партии люди, помогавшие вам?
— Во всяком случае, про Яковлева я могу говорить только высоким стилем. Когда Александр Николаевич многим позже рассказывал мне о разговоре с Пуго, он вспомнил схожую историю с Софией Ротару. Оказывается, он поручался и за нее, чтобы ее выпустили в Канаду.
Не удержалась, спросила: «А почему вы это делали, вы же нас не знали?» На что Яковлев, чуть окая, прелестно ответил: «Из озорства!» Из озорства он в принципе изменил мою жизнь. Гран-при на том международном конкурсе в Братиславе открыл передо мной все двери.
Раймонд Паулс, гастроли с 12 лет, соблазны и варьете
— Раймонд Паулс как-то вспоминал о вашем желтом платье в черный горошек, в котором вы впервые появились на центральном телевидении в программе Ворошилова «Что? Где? Когда?» с песней «Еще не вечер». Именно с того времени начался ваш путь к всесоюзной славе? Платье-то сохранилось?
— Нет, не сохранилось. Конкурс «Братиславская лира», по-моему, был последний, где я выступала в нем. Потом платье отправилось в мусорный ящик.
— Маэстро не хочет преувеличивать свое значение в вашей судьбе, говоря, что сыграл лишь «какую-то небольшую роль» в вашей карьере. А как вы считаете?
— Раймонд Паулс просто скромный человек. Да, меня и прежде знали в Советском Союзе многие известные люди, певцы и актеры с именами, хотя я выступала в зале «Юрас перле» (знаменитый ресторан «Морская жемчужина» в Юрмале, славился своим варьете и работой до 7 утра, попасть в него простым смертным можно было лишь по записи, да и то если очень повезет. — Прим. ФАН), который вмещал всего 100 человек.
Сейчас смешно вспоминать, как я отбивалась от съемок в новогоднем «Огоньке», где должен был быть номер с «Мухоморами». Говорила, что у меня репетиции в Юрмале. Я чувствовала свою известность и ответственность перед зрителями (в «Юрас перле» привозили и первых лиц иностранных государств. — Прим. авт.). Но, бесспорно, именно после творческих вечеров Раймонда Паулса в Москве, после того, как я спела песни на его замечательную музыку (а слова писал Илья Резник), меня узнала широкая аудитория. Телефон тогда не умолкал.
Конечно, если бы я прежде спала и ничего не делала, ничего бы и не случилось. Как пионер всегда должен быть готов к тому единственному разу, который определяет все последующее в жизни. Важно сориентироваться в лабиринте, который может увести в ту или иную сторону. Поэтому надо суметь сделать шаг в нужном направлении. Жизнь нам предоставляет разные варианты, и выбор — за человеком.
— В «Юрас перле» вы старались делать все на западном уровне.
— Я делала как умела и не думала, на каком уровне. Просто пела, что мне нравилось, — у меня там была полная свобода. Готовила свои номера, выступала в костюмах, в каких хотела. В то время это было большим счастьем.
— Хорошо помню ваш номер в леопардовом обтягивающем трико, с которым вы выступали в ресторане интуристовской гостиницы «Латвия» в Риге…
— Это было после того, как я ушла из «Юрас перле».
— А что, кстати, сталось с леопардовым костюмом?
— Его тоже уже нет. У меня нет ничего с того времени.
— Вы с 12 лет на гастролях. В 16 лет вас привели в оркестр Рижского радио к Паулсу на прослушивание…
— Это было в 15 лет. Мне мой учитель по вокалу и музыке Леонид Заходник посоветовал сказать, что мне 16, что я совершеннолетняя, иначе, мол, не возьмут.
— Но все равно тогда не сложилось. Паулс рассказывал мне об этом так: «Она была довольно вольного образа жизни — с ней тогда трудно было о чем-то серьезно разговаривать. Но она потом очень изменилась…» Как писал протоиерей Александр Мень, которого вы почитаете: «Время — вещь сатанинская. Надо его преодолевать». Как вы научились преодолевать время?
— Надо просто идти вперед. Двигаться к своей мечте по маленьким ступенькам. Каждый раз, когда мне бывало тяжело, я вспоминала слова своего крестного: «Труд вознаграждается…» Поэтому не надо бояться препятствий. Сегодня перешагнешь одну ступеньку, завтра — другую. Все равно придет момент, когда вам воздастся. Теперь я хорошо понимаю эти слова.
— Но многие, в том числе и звезды, не всегда способны преодолеть сложности на своем пути. Кто-то ломается, спивается. Но вы ведь сумели отказаться от страшных соблазнов!
— Правильно Раймонд сказал: вела вольный образ жизни. Разное было.
— Среди людей шоу-бизнеса, не секрет, хватает представителей секс-меньшинств. Вам безразлична ориентация людей из вашего окружения?
— У меня нет привычки осуждать других. Мне кажется, что раз это существует и это, как говорится, неизлечимо, то так тому и быть. У каждого человека должно быть право на счастье. Главное, не пытаться другим навязывать свои понятия. Но со мной таких экспериментов не проводили даже в юности. А вот увлечение роком, как у всей молодежи, было. Этакий вызов всему миру. Попробовала даже наркотики, чтобы быть не как все эти «ужасные взрослые».
Помню, как пришла в одну интеллигентную еврейскую семью на прослушивание как раз после таблеток. Меня хотели взять в музыкальную группу. И вот мальчик сел за рояль, стал играть. И это было последнее, что я помнила. Я отключилась и пришла в себя только дома. Моя сестра сказала, что я сутки проспала. После этого никогда больше наркотики не пробовала. А в ту семью, естественно, меня больше не приглашали.
— Как же решили остановиться?
— А я ничего не решала. Знаете, как говорят: окружение формирует человека. И мне повезло с моим окружением. Вокруг меня появились замечательные люди. Мне, кстати, все время везло на людей.
«Здорово, что Путин остановил убийства бельков»
— А власти Латвии жалуют вас своим вниманием?
— Для политиков это не так модно, как было раньше. Политиком, который уважал нашу профессию, был Анатолий Собчак. Мы дружили. Для меня его уход — огромная трагедия. Он мог не постесняться прийти на концерт и вынести из зала на сцену цветы. В моей работе он ценил профессионализм. Мы же всегда любим тех, кто любит нас.
В марте 2008 года Вайкуле вместе с несколькими представителями шоу-бизнеса РФ ездила на Крайний Север протестовать против убийства детенышей гренландского тюленя. И вот в 2009 году, в марте же, Владимир Путин решил положить конец кровавому истреблению бельков в Белом и Баренцевом морях.
По этому поводу канадская газета The Daily Observer написала: «Ирония состоит в том, что исход дела решили не чрезмерно чувствительные противники убийства детенышей тюленей или Гринпис, а суровый мужчина, ранее не зарекомендовавший себя в качестве сострадающего, милосердного или отзывчивого человека…» (Байден, ку-ку! — Прим. ФАН)
— Значит, и вы не зря ездили!
— Зря или не зря — теперь все равно. Главное, что, наконец, убийства прекратили. И прекрасно, что Путин оказался вместе с нами. Если так будут продвигаться все другие острые проблемы, если на них будут откликаться государственные деятели, можно многого достичь. Не всегда руководители государств знают о подобном. Но если они способны слышать и откликаться, это просто здорово.
— А с Путиным в разведку бы пошли?
— Надо знать человека, чтобы говорить, пойдешь ли с ним в разведку. А не потому, что он занимает какой-либо пост.
— Как-то читательницы одного российского таблоида назвали Путина самым сексуальным мужчиной в России. А кого бы вы включили в эту десятку?
— Ну, если уж на то пошло, в десятку бы включила Мазая из «Морального кодекса».
Про добрые дела и самую лучшую книгу
— Ваша давняя подруга, косметолог-визажист Ольга, как-то рассказывала мне, как едва не провалилась в ледяную трещину в горах Домбая, а вы, не раздумывая ни минуты, бросились ей на помощь, рискуя провалиться сами.
— Наверное, у меня что-то с психикой не в порядке. Ведь самое главное чувство — чувство самосохранения. Иногда оно у меня исчезает.
— Что из прошлого вы бы хотели изменить, если бы это было возможным?
— Стала бы врачом. Я училась в медицинском училище, чтобы поступить в мединститут. Всю жизнь готовилась к тому, что буду хирургом. Но, как говорится, если хотите рассмешить Бога, расскажите ему о своих планах. Видно, мне судьбой было предначертано стать певицей.
— Вы много раз обжигались, делая людям добро?
— Помните: любая инициатива наказуема? В этом что-то есть, конечно. Но если ты делаешь хорошее людям, то ты ведь не ждешь обратной реакции. Это уже не важно. У тебя был порыв сердца: ты сделал — и все, и забыл. У меня как-то так получается. Если у меня сейчас спросят: «А что вы сделали доброго?» — то я ведь не стану предъявлять список добрых дел. Я не веду такой учет. И это нормально. Дебет-кредит тут неуместен. И количества своих благотворительных концертов я тоже не назову. Кто-то, может, собирает подобную документацию, чтобы потом предъявить куда следует: давайте, мол, мне орден Славы — вот вам реестр моих добрых дел. А у меня нет ничего!
— Зато вы можете, как Теркин, сказать, что согласны на медаль.
— «На медаль, и то не к спеху…» Мне не надо ни медалей, ни каких-то других знаков отличия.
— Вы стараетесь жить по библейским заповедям?
— Да, стараюсь. Мне кажется, что жизнь вообще дана для того, чтобы мы пытались стать лучше. О том, что такое плохо и что такое хорошо, уже давно написано. Для меня Библия — самая лучшая книга. Многие проблемы бы решились, если бы люди следовали ей.
— ...Или хотя бы прочли?
— Что значит прочесть? Прочесть можно сказку. Надо сильно готовиться к этой книге. Мне, например, очень жаль, что нет такого, на мой взгляд, святого человека, как Александр Мень. Советую каждому прочесть хотя бы одну из его книг.
«Диплом получим в конце жизни»
— Мень считал, что «главное — это осуществиться». Вы осуществились?
— За школу жизни диплом выдают в самом конце. Поэтому говорить, что ты уже все сделала, всегда сложно. Может, сейчас мне кажется, что да, все состоялось. А еще через несколько лет я подумаю: какой все же я была глупой. Диплом ведь мы получим в конце жизни, и никто не знает, когда это будет и в чем ты действительно должен был состояться, что было самым главным. Осуществиться — это ведь не значит сделать карьеру. Речь у Меня в первую очередь идет о духовности: кто ты и зачем пришел в этот мир.
— У Пушкина есть такая строчка: «На свете счастья нет, но есть покой и воля». Племянники вот называют вас по-латышски «счастьице» — Лаймите. А что для вас счастье? «Когда милый рядом»?
— Да ну что вы. Это замечательно, когда он рядом, и понимаешь, как было прекрасно, только когда его теряешь. Но это, как мне кажется, очень эгоистичное отношение. Все намного шире. Да, когда милый рядом, это прекрасно, но в то же время может быть какое-то горе в семье или в мире, что не даст тебе чувствовать себя счастливой. Вот когда я в первый раз увидела фотографии, как убивают тюленей, я и о милом, и обо всем забыла.
Так что самое большое счастье, когда солнце светит, родные живы-здоровы, собачки рядом, вокруг царствуют любовь и доброта. Идеал, к которому надо стремиться. А то, когда ты лично был счастлив, можно понять лишь спустя годы. Счастье — это мгновение.
— Вы для себя определили рубеж, когда стоит уйти с эстрады?
— Нет. Как-то сидела с Людмилой Гурченко в одной гримерке, говорили про работу, про то, про се. Не обращаясь к ней напрямую, я вдруг заметила: «Наверное, когда-то наступит момент, когда надо уходить, как его почувствовать?» Она мне: «Лайма, не хочу даже слышать эти слова, потому что знаю: ты умрешь на сцене…» Что-то в этом есть. Хотя никто не знает своей судьбы.