Жена Виктора Бута: Российская тюрьма в сравнении с американской — просто пионерлагерь! — Daily Storm
«Обычной почтой не примут»
Во вторник вечером, 7 декабря, я пообщалась с Виктором по телефону и зачитала ему слова Никаса. Витя ему очень благодарен и говорит, что для него это поддержка. А сегодня я свяжусь с Никасом лично и попытаюсь узнать, как нам действовать. Будет сложно: мы не сможем просто прийти на почту, запаковать его книги в коробку и послать. Не примут! Их нужно отправлять от какого-то юрлица и не более четырех изданий. Но мы что-нибудь придумаем.
Точно так же сложно и с обратной связью. Например, рисунки, которые сейчас представлены в Общественной палате, передавались мне через дипломатов, когда Виктор находился еще на общем режиме. Однако в январе 2020 года его перевели в спецблок. Фактически — в карцер, и он больше не может мне ничего отправлять.
«Многие работы пришлось порвать»
Надо сказать, что часть своих работ ему приходится рвать, потому что много картин хранить не разрешается. Да и держать их можно только в специальной комнате, а во время пандемии из камер практически не выпускают.
Сама камера — одиночная, и по правилам учреждения в ней можно хранить лишь пять книг. Поэтому учебники — как раз то, что мы еще можем ему послать! Тем более что Виктор очень любит совершенствоваться, многие его работы постоянно подвергаются переделке. Хотя я сама художник и прекрасно знаю это чувство: только напишешь что-то новое, а тебе уже хочется исправить и там, и тут. И этот процесс не остановить!
«Второй месяц без медицинской помощи!»
Сейчас наша самая большая проблема — что Виктора не может посетить врач, и это длится вот уже полтора месяца. У него какое-то инфекционное заболевание, которое вызывает зуд, а из всей помощи — только детский шампунь. Хотя даже я знаю, что это вызовет лишь еще большее воспаление. Но сколько я ни обращалась — и в вашингтонский департамент тюрем, и в Министерство юстиции США — никакой реакции, поэтому мне так странно слушать, как наши, русские сидельцы жалуются, что и врач-то им не тот, и больница не такая. Я уже не говорю про все остальное.
Недавно читала, какая коррупция в российской тюрьме. А какая в американской! Просто никто не хочет об этом рассказывать!
Конечно, я не собираюсь ни в коей мере проводить какие-то параллели, потому что у нас за плечами была еще и тайская тюрьма, и это тоже своя история. Но если сравнивать условия, в которых находится Виктор, и вот эти жалобы, то, по-моему, это [российские колонии] просто пионерский лагерь! А уж чтобы в американскую тюрьму можно было прийти еще и правозащитникам или представителям СМИ — это вообще нонсенс.
«Вчера Виктор спрашивал про наш снегопад...»
Есть ли у нас возможность видеться лично? Нет. Нас просто не пускают! Например, за семь лет, с 2012-го по 2019 год, мы были у него всего лишь раз, и то американская сторона не хотела выдавать нам визы. Это получилось лишь благодаря МИДу.
Нас приравняли к террористам — в кавычках. И меня, и дочь. Я уже не говорю про маму! И сейчас мы имеем право лишь на телефонные звонки строго по 12 минут. Понятно, что все это записывается и прослушивается, поэтому говорим лишь на общие темы. Например, о его выставке или о событиях внутри страны, а вчера он спросил про наш снегопад. Его дело и серьезные политические конфликты не обсуждаем. Дочка фактически выросла без отца. Когда его арестовали, ей было 12. Сейчас — 27.
«Они не ищут диалога, не хотят участвовать в обмене»
Меня часто спрашивают, на что я надеюсь. Вы знаете, когда была первая встреча Байдена и Путина, и американская сторона подняла вопрос о возвращении граждан США на родину, потому что они ни в чем не виноваты, наш президент, естественно, сказал, что мы будем искать компромисс.
Но с того времени прошло уже более полугода, и, насколько мне известно, американцы до сих пор не идут на предложение со стороны России. В связи с чем я задаюсь вопросом: а действительно ли их волнует чья-то судьба? Они не ищут диалога. Не хотят участвовать в обмене... Как говорят дипломаты, переговоры зашли в тупик. Хотя я все-таки надеюсь, что они будут продолжаться.
Тем более что это своего рода жест доброй воли. Гуманитарный. Не политический, а гуманитарный! Только это может говорить о человечности государственной системы и о том, как государство относится к своим гражданам и уважает ли законы другой страны.
]]>