Шойгу хочет построить новые города в Сибири и перенести туда столицу. Но это невозможно
Его идею о городах быстро поддержали правительственные чиновники и администрация президента: в конце августа на Восточном экономическом форуме было подписано соглашение о строительстве нового города Спутник под Владивостоком. Нашлись и критики: полпред президента на Дальнем Востоке Юрий Трутнев заявил, что вначале нужно привести в порядок уже имеющиеся города.
Спецкор «Медузы» Андрей Перцев поговорил с экономгеографом, преподавателем МГУ, старшим преподавателем Высшей школы экономики Русланом Доховым о том, можно ли сейчас построить несколько крупных городов вдали от европейской части России и поможет ли перенос столицы в Сибирь развитию этой огромной территории.
Министр обороны РФ Шойгу участвует в международной акции «Географический диктант»
Вадим Савицкий / Пресс–служба Минобороны РФ / ТАСС
— Говоря о необходимости строительства новых городов в Сибири, Шойгу ссылается в том числе на не осуществившиеся планы советского времени. Что именно он имеет в виду?
— Что именно ему рассказали из советских градостроительных концепций, я точно не скажу, но базово в Советском Союзе существовала концепция единой системы расселения. Она предполагала, что все города СССР должны развиваться как связанная система расселения. Советские градостроители, советские географы считали, что в этой системе действуют единые процессы и, что самое главное, — ей можно управлять. Считалось, что размещение производительных сил приводит к тому, что перемещается население.
Сейчас консенсус все–таки такой: в постиндустриальной экономике, в которой в общем и целом уже живет Россия в том числе, первично размещение населения. Потому что большая часть экономики сейчас либо производится людьми без особенных средств производства вроде заводских домн или станков, либо связана с обслуживанием населения друг друга. В индустриальной экономике, когда у вас значительная часть валового продукта производится в индустриальной сфере, в добывающей и обрабатывающей промышленности, это не так. С 1970–х годов, когда были эти последние размышления о единой системе расселения и о том, что ей можно управлять, предпосылки уже изменились.
— Каким образом в Советском Союзе происходило управление этой системой расселения и создание новых центров регионов освоения?
— Существовало такое магическое, я бы сказал, мистифицированное понятие территориального производственного комплекса. Предполагалось, что можно создать такое территориальное сочетание отраслей, которые будут давать множество мультипликативных эффектов. Это были дополняющие друг друга отрасли, которые «сидят» на каком–нибудь естественном преимуществе — например, на дешевой энергии.
Собственно, так происходило размещение предприятий в Восточной Сибири. На сибирских реках строились большие каскады гидроэлектростанций, на них сажались энергоемкие отрасли, они производили некий продукт, который тогда был экономически эффективен. Таким образом у нас появилось производство алюминия Иркутской области, например. Месторождения от этого региона очень далеки, но выгода от дармовой энергии — грандиозная. Туда приезжают какие–то люди, эти люди начинают работать на заводе, все замечательно. Читаем поэму Евгения Евтушенко «Братская ГЭС».
Перекрытие русла реки Ангары во время строительства Братской гидроэлектростанции. Точная дата съемки не установлена. Иркутская область, лето 1959 года
Владимир Савостьянов / ТАСС
— Так что в этом плохого?
— Сложность заключается в том, что с тех пор промышленность изменилась. Нынешняя система производства того же алюминия уже не требует такого количества занятых на предприятии. Сегодня сама идея того, что мы можем построить большой город, который будет связан с какой–то градообразующей отраслью промышленности, выглядит странно.
Кроме того, в советской экономике не было конкуренции. Государство строило заводы, которые не конкурировали между собой. Сегодня развитие крупных предприятий в России связано скорее с корпоративной динамикой, чем с отраслевой. В современной экономической географии мы трактуем районный эффект так: несколько находящихся рядом отраслей между собой связаны скорее через корпоративные сети, а не через географию — как расположение рядом на территории. Советские мантры сегодня уже не работают.
Вторая большая история, связанная с советской системой расселения и освоения территорий, — прирост населения в СССР. Прирост шел в среднеазиатских республиках, южной части РСФСР и Закавказье, либо в сельской местности. Власти нужно было это население чем–то занимать и где–то расселять. Сегодня население России сокращается, а население Сибири и Дальнего Востока — сокращается драматически. Этот тренд нельзя изменить. В Дальневосточном округе за постсоветское время количество населения сократилось примерно на 22%, в Сибирском округе на 10%. Все программы, попытки удержать население в этих не очень благоприятных для жизни местах проваливаются. Тот же «Дальневосточный гектар» — большая часть сертификатов была скуплена местными людьми, особенно в обеспеченных инфраструктурой местах.
— Можно ли переломить этот демографический тренд?
— В принципе, скорее нельзя. Сейчас население Дальнего Востока и Сибири избыточно. Это связано с массивными советскими перемещениями населения. Сдвиг производительных сил на Восток разбалансировал естественную систему расселения, которая веками складывалась в границах еще Российской Империи. Народ жил больше в основной полосе расселения — центральной и южной России, Украине. Это полоса заканчивалась примерно к Алтаю, дальше расселение приобретало островной характер. Люди жили там, где либо были неплохие климатические условия, либо располагались какие–то ресурсы, либо в немногочисленных портах. Вся остальная территория была редко заселена. Ее можно заселить, если закачать туда безумные деньги, применить какие–то форсированные методы перемещения населения. Но в нормальной капиталистической экономике это невозможно, а самое главное — не нужно.
— То есть относительно небольшое население Сибири и Дальнего Востока — это нормально?
— Мы часто сравниваем себя с Канадой. 80% населения Канады живет в узкой приграничной полосе с Соединенными Штатами. Все, дальше ничего нет. Условно, это Сибирь, которая не знала большевизма, не знала сдвига производительных сил, а знала естественное освоение.
Поселок городского типа Иультин, где жили рабочие и служащие Иультинского горнообогатительного комбината. 1 марта 1974 года. К 2000 году последние жители уехали.
Белявый Сергей / ТАСС
— Но слухи как минимум об одном новом городе — Электрограде — уже идут.
— Волшебная история. Все соседние города теряют население, вокруг крайне неблагоприятная экономическая обстановка, кроме, быть может, Красноярска. Но давайте даже об этом забудем. Важно, что создание любого нового большого населенного пункта, даже на сто тысяч человек — это гигантское возмущение в системе расселения. Нельзя просто взять и построить сотни миллионов квадратных метров недвижимости и притащить туда неизвестно каким образом сотни тысяч человек.
Допустим, что это случилось. Система расселения устроена так, что в ней есть крупные, средние и мелкие города, между ними должен соблюдаться баланс. Например, у системы расселения центральной России слишком большая «голова» — Москва. Поэтому эта система вся разболтана, там не хватает городов средней людности, а вокруг Москвы возникает демографическая пустыня. В девяностые и нулевые опережающее развитие московского рынка труда и услуг привело к тому, что все соседние области стали безумно депрессивными. Их население, особенно молодая, подвижная его часть со страшной силой мигрирует в Москву, даже если не может позволить себе там постоянное проживание, то возникает явление тотального отходничества.
Вернемся к сибирским городам. Предположим, что мы делаем крупный город в той же Минусинской котловине. Для людей, которые могли бы туда приехать, нужны какие–то аргументы. Мы слышим о новом качестве городской среды: «В Сибири и на Дальнем Востоке города ужасные, построены в советское время, городской среды там нет, застроены хрущевками, пятиэтажками, а тут мы сразу сделаем круто». Может, и правда сделают, но это приведет к формированию гигантской демографической пустыни вокруг. Перетащить туда население из европейской России — на что, видимо, и расчет — не получится.
Во–первых, есть демографический закон — при возникновении миграционной возможности вероятнее миграция из близлежащих регионов и близлежащих населенных пунктов, чем из отдаленных. Вам нужно предложить существенно больший доход, чтобы притащить людей через большое расстояние. Во–вторых, будет идти конкуренция за небольшую подвижную часть российского населения. В России подвижность населения очень низкая, люди мало мигрируют по сравнению с Соединенными Штатами, Канадой и даже с Бразилией.
— Я так понимаю, люди движутся в основном в Москву и Петербург?
— Можно говорить о четырех вариантах. В их числе — Москва и Петербург. Третий вариант — это какой–то локальный центр, например, если вы живете на европейском севере, это, скорее всего, будет Ярославль, который воспринимается как заместитель Питера. В Питере конкуренция высокая, все сложно, все дорого, а в Ярославле вроде как хорошо и при этом не так дорого, как в Петербурге или в Москве. В Черноземье это может быть Белгород. Четвертое миграционное решение — это переезд на юг, его обычно принимают люди средних лет, которые поработали где–нибудь в Западной Сибири или на Урале, заработали каких–то денег или служили в силовых органах и вышли на пенсию пораньше.
Потребуется дать что–то, что будет конкурировать с этими миграционными решениями, и это крайне сложно сделать. Предположим, что в новом городе создадут территорию опережающего развития, обнулят налоги, но даже это не позволит сделать здесь конкурентную среду. Эта территория опережающего развития должна на чем–то основываться.
Нам говорят: «здесь будут инновационные отрасли, приедут айтишники, все будет отлично». Такой город у нас, в принципе, есть — он называется Иннополис, неподалеку от Казани. Это грандиозный проект властей Татарстана по строительству нового города, в нем живут несколько тысяч человек. Это действительно довольно любопытные несколько кварталов, это университет, не очень большой, но относительно динамичный, несколько сильных лабораторий, которые поддерживаются крупными российскими компаниями, в том числе «Яндексом». Но еще раз — это несколько тысяч человек, при том, что Иннополис расположен не черт знает где. Это по сути пригород Казани, там вы можете пользоваться всеми услугами развитого города.
У Валерия Лимаренко, губернатора Сахалина, есть флагманский проект по строительству нового города рядом с Южно–Сахалинском. Там уже идет проектирование, есть какая–никакая экономическая стратегия, демографический план, градостроительные планы тоже готовятся. Но это опять же не те масштабы: речь идет о тысячах человек, потолок — несколько десятков тысяч человек. Это город–порт для торговли с азиатскими странами. Действительно, новая городская среда может привлечь какое–то население из Южно–Сахалинска из условной Находки или Владивостока. Это более рациональная история.
Но если бы тот же Иннополис построили в 200 километрах от Казани, это не заработало бы вообще никак. Людям продают переезд в Казань, вернее в ее благоустроенный пригород, и, условно, работу мечты, например, в лаборатории, которая занимается роботизированными поездками. Супер. Но таких людей будет мало. Новые города в Сибири не решат проблему ее обезлюдения, просто какая–то часть населения может переместиться из уже существующих городов.
— То есть пострадают, например, Новосибирск или Красноярск?
— Новосибирск, Красноярск, Барнаул, может быть, отчасти Томск — вот доноры, откуда можно кого–то притащить. Но еще раз — это не какие–то новые люди, приезжающие в Сибирь. Будут ослабевать существующие центры.
Можно еще пофантазировать: в советское время существовала программа расселения неперспективных сельских населенных пунктов. Сейчас есть проблемы с северными поселками городского типа и сельскими населенными пунктами. В советской экономике они были хоть как–то эффективны, а сейчас там брошенное население, которое периодически пишет письма то Макрону, то Меркель, то Санта–Клаусу: заберите нас отсюда. С этой проблемой действительно надо что–то делать.
Шахта «Кадыкчанская» Аркагалинского угольного бассейна и поселок шахтеров Кадыкчан (на втором плане). СССР, Магаданская область, 16 сентября 1971 года. В 2010 году поселок Кадыкчан полностью опустел.
Белявый Сергей / ТАСС
— Например, предложить переехать в новый город с рабочими местами?
— Да, вот вам город! Но и тут возникают много проблем. Первая проблема — все, кто могли и хотели оттуда уехать, уже уехали. Часть таких поселков пытались расселить: Мировой банк субсидировал раздачу жилищных сертификатов жителям. В подавляющем большинстве случаев люди брали сертификаты, продавали их в региональном центре, на вырученные деньги возвращались в свои поселки и могли там дальше жить в течение нескольких лет, постепенно алкоголизируясь, поскольку предприятие было закрыто.
Предположим, что все это затевается ради того, чтобы загрузить какие–то строительные мощности, и все это большая афера, связанная со строительным лобби. Положим, что государство профинансирует полностью эту стройку, но почему в таком случае государству не профинансировать использование этих же строительных мощностей на окраинах существующих городов: Томска, Барнаула, Новосибирска, Абакана и переселить туда людей? То есть явно логика не в этом.
Даже если мы соберем несколько десятков тысяч человек из этих разных забытых богом и российскими властями поселков и соберем их в одном месте, надо понимать, что это будет такого масштаба социальная катастрофа, какой мир не знал. То есть это будет Пруитт–Айгоу, легендарный комплекс многоэтажный социального жилья в Сент–Луисе, который пришлось взрывать через некоторое время, потому что там начался тотальный ад.
— Есть еще какие–то проблемы, связанные с возможным строительством новых городов?
— Их будущее. В начале XX века самой передовой отраслью была текстильная промышленность, она генерировала гигантские барыши. В Ивановской области есть города, например, Шуя и Вичуга, которые невероятно обогатились с конца XIX века до примерно Октябрьской революции. Если сейчас туда приехать, вы придете в восторг от шикарной краснокирпичной заводской архитектуры — не только заводской, но и больничной, городков рабочих. Но сейчас это депрессивные территории. Любая инновационная отрасль через 30 лет теряет актуальность, перестает генерировать суперприбыли. Если ваш город связан только с этой отраслью, вы по–любому проиграете. Встает огромная проблема транзита от одной моноспециализации к другой. В Америке тоже есть такие города, типичный пример — Детройт, но на самом деле таких примеров несколько десятков.
— Что делать с такими населенными пунктами?
— Тут нужны другие механизмы управления системой расселения, в России нам их категорически недостает — это управляемое сжатие. Населенные пункты на Севере, на Дальнем Востоке, в Восточной Сибири теряют население, но кто–то остается, и для них нужно перенастраивать городские системы. Недавно я услышал замечательное выражение: паллиативное городское планирование. Таким городам нужна паллиативная помощь. Надо постепенно уменьшать те районы, которые поддерживаются инфраструктурно, переселять остатки людей в центральные части города.
Да, на это надо потратить какое–то количество денег, но это окупится тем, что вы не будете поддерживать гигантскую, ненужную и, самое главное, устаревшую, энергонеэффективную, в том числе, городскую инфраструктуру. В городском бюджете останется больше средств, которые можно инвестировать в то, чтобы в оставшейся части города все сохранялось в приличном состоянии, чтобы поликлиника была нормальной, чтобы была одна–две хорошие школы.
— А что могли бы сделать власти, если говорить конкретно о Сибири?
— В Сибири было несколько потрясающих историй. В первую очередь, это Томск и его скопление сильных университетов. Они котируются на международном рынке, пусть прежде всего и среди азиатских стран. Это город, который производит кучу образованного народа, — его университеты успешно встроились в российские корпоративные сети найма и миграции. В нулевые годы в Томске нарождалась вполне себе инновационная среда, возникали небольшие технологические стартапчики. Но в нулевые сфера стартапов не была так сильно зарегулирована. Поддержите вот это, у вас есть странный расположенный просто в небытие инновационный центр!
Сама по себе изолированность в Сибири не исключает таких вещей, но надо поддерживать естественные пути. Не пытайтесь преодолеть силу тяготения, надо под нее подстраиваться. Идея управления пространством — это бред. Единственное, что мы можем делать, — это подстраиваться под существующие процессы, активизировать те из них, которые для нас благоприятны. Для нас благоприятно производство технологически подкованных ребят в Томске, так давайте сделаем так, чтобы среда в этом городе благоприятствовала тому, чтобы они остались.
У нас есть город Якутск, который растет сказочными темпами за счет продолжающейся урбанизации населения в Якутии. Вокруг Якутска формируется своя собственная субурбия. Для этого не нужно государственное финансирование, не нужно поддерживать крупные строительные компании. Нужно всего лишь дать доступ к земле и строительные материалы. Но Якутск висит на северном завозе горюче–смазочных материалов, это неестественно для города в несколько сотен тысяч человек. Развитие города сдерживается тем, что уже много лет не могут построить мост через Лену. Поддержите те города, которые и так аккумулируют население.
— Может быть, еще какие–то шаги?
— Поддержать существующие естественные процессы перераспределения населения в системе расселения. Это метрополизация — перемещение населения в крупные города и их окрестности. Чиновники сейчас любят слово агломерация, но то, что они под ним понимают, и то, что в географии называется агломерацией — это два разных объекта. Агломерирование населенных пунктов происходит естественным образом. А то, что делают сейчас чиновники, это попытка просто обвести красным карандашом на карте несколько крупных городов и сказать: теперь это агломерация. Из–за того, что вы обвели красным карандашом Пермь, Екатеринбург и Челябинск, они не срослись в единую агломерацию.
— Об агломерации власти тоже говорят — между Владивостоком и Артемом хотят построить трехсоттысячный город–спутник. В перспективе на Дальнем Востоке может появиться город–миллионник.
— Это сколько–то адекватное представление хотя бы о реальной географии: от Владивостока до Артема расстояние небольшое. Однако между Владивостоком и Артемом довольно сложная местность — сопки, скальные грунты, застраивать ее тяжеловато. Плюс, она частично уже освоена советскими санаториями и частной застройкой. Вторая странность заключается в том, что в конце нулевых–начале десятых годов во Владивостоке проводился саммит АТЭС, были построены феерические мосты. Они ведут на остров Русский, к югу от Владивостока. Идея, по всей видимости, была в том, что базовый вектор развития Владивостока будет туда, на юг — на островах более удобный рельеф, они теперь транспортно связано. Что будет с этим проектом?
И самое главное: Владивосток теряет население на протяжении всего постсоветского периода, за последние три года этот тренд только усилился. Кто эти люди, которым вы собираетесь продать квадратные метры недвижимости между Артемом и Владивостоком? Непонятно.
В принципе непонятно, в чем магический смысл цифры миллион человек? В советское время считалось, что миллионник получает метро и побольше денег. Сейчас такой бюджетной политики нет. Но некоторые города в России очень стараются удержать численность миллион человек, хотя население оттуда уезжает. Поэтому они занимаются веселым упражнением: перед каждой переписью прирезают себе соседние муниципалитеты.
—То есть, по вашему мнению, и этот проект не очень осмысленный?
— Можно помогать процессам, которые идут в ходе самоорганизации расселения. Главное из того, что можно делать, — это повышать локальную транспортную связанность населенных пунктов, которые находятся рядом друг с другом. Например, есть тот же Владивосток и есть Артем, застройка территории между ними будет происходить естественным образом, если будет приток населения, — но его нет, эти люди ниоткуда не приедут. Но вы можете связать Артем и Владивосток скоростной электричкой, которая создала бы в городах единый рынок труда: человек смог бы в течение 50–90 минут попадать из своего дома в Артеме на рабочее место во Владивостоке. И тогда это даст некоторый эффект, запустит какой–то агломерационный процесс.
— Я не раз слышал, что люди в Сибири и на Дальнем Востоке выполняют и такую роль — стражей границ. Их должно быть много, чтобы территорию не заняли соседи.
— « Держат площадь» — это построение распространено во многих властных кабинетах. На Дальнем Востоке, например, на Камчатке люди тоже так считают. Но теоретически у нас же есть официальная установка, что Китай — наш главный стратегический партнер. Мы от него удерживаем территорию? Эта идеология осажденной крепости мешает развитию Дальнего Востока. Единственное, что может спасти Дальний Восток экономически, — это трансграничное сотрудничество.
Провинция Хэйлунцзян, граничащая с российскими территориями, теряет население. Ее население и жители других северных провинций переезжают в южный, центральный Китай, где жизнь попроще, зарплаты повыше, где теплый период подольше. Северные китайские провинции теряют население. Кто будет оказывать грандиозное давление на Дальний Восток? Посмотрите по статистике, черт возьми, где эти десятки тысяч китайцев, переезжающих в дальневосточные субъекты федерации? Нет этой миграции, просто нет, физически.
— Сергей Шойгу говорил о строительстве новых городов и о переносе столицы в Сибирь. Может, в этом дело — перенесут столицу и смысл в новых городах появится?
— Перенести столицу в России в принципе можно. Вопрос — зачем? Обычно говорят о двух целях — скрепление страны, если она разваливается на части. Такой вариант был, например, в Нигерии: северная часть страны — мусульманская, южная — христианская. Столицу решили разместить посередине, но она не стала крупнейшим городом страны, хотя там идет активная урбанизация и люди мигрируют. Вторая цель — дать импульсы к освоению внутренних районов. Классический пример — это, конечно, Бразилиа. Это крупный город, но он и близко не стоит с Рио–де–Жанейро и Сан–Паулу.
Допустим даже, что чиновники переедут, что будут делать члены их семей в чиновничьем моногороде? Где будут учиться дети федеральных чиновников, которые, как мы понимаем, составляют не последнюю страту абитуриентов элитных российских университетов. Вы МГИМО тоже туда перенесете?
В России мы много лет наблюдаем за перенесением судебной власти в Петербург, туда переехал только один из судов, а судебный квартал до сих пор не построили. Сопротивление этой административной машины настолько велико, что побороть его не получается, хотя [судьям] предлагается уехать в Петербург, не в Сибирь. Госдуму хотели перенести сначала за МКАД, а потом во Мневники, то есть речь о Москве и области. Но она до сих пор стоит у Кремля.
Написал Dane_Rider на zapovednik_slonov.d3.ru / комментировать