Зачем Лукашенко по уши погружает Беларусь в “совок”?

Оставаясь глубоко советским человеком, 69-летний правитель активно навязывает белорусскому обществу ценности своей далекой молодости. Однако движет им не только ностальгия по временам СССР, есть и вполне практические соображения. И снится ему рокот космодрома На прошлой неделе Александр Лукашенко и президент России Владимир Путин провели очередной раунд задушевных переговоров за закрытыми кремлевскими дверями. О чем говорили и к чему пришли, никто из них не признается, и экспертам остается только гадать. Но было в те дни что-то, чего от телекамер не прятали, и это не только звонок в тундру семье оленеводов, которых захотелось поздравить с золотой свадьбой. Нарочито на публику два правителя общались с космонавтами Олегом Новицким и Мариной Василевской. Лукашенко выглядел расслабленным и светился, будто слетал к звездам лично. И эта была естественная радость человека, ментальность которого, ум, честь и совесть остались в эпохе строительства коммунизма. Многократно уже подмечено, что полет в космос человека с белорусским паспортом был нужен правителю исключительно ради чувства собственного величия. Особого научного или практического смысла в том не было. В Беларуси нет своей космонавтики, нет своего звездолета и даже места, где звездолет можно припарковать. Оказалось, что нет и денег на турпутевку в космос — путешествие Василевской, как выяснилось, было оплачено Москвой. Она слетала примерно как актриса Юлия Пересильд (12 суток на МКС в 2021-м), а когда вернулась, Лукашенко честно ей сказал, что только сейчас все начинается. Начались пропагандистские кампании под лозунгом “Космос наш”. С тотальным восхвалением не столько даже бортпроводницы “Белавиа”, мгновенно награжденной званием Героя Беларуси, сколько “отца отечественной космонавтики”. Лукашенко рассчитывает получить с этого пиаровские дивиденды, но пока особого эффекта не видно. Живя в ХХІ веке, белорусы знают, что полеты в космос перестали быть чем-то уникальным. А полеты за чужой счет и на чужой тяге и вовсе выглядят сомнительно: такой человек на орбите выглядит случайным пассажиром. Но, похоже, это не мешает белорусскому властителю получать удовольствие. Он будто угодил в теплую ванну собственных иллюзий, чувствует себя первооткрывателем 60-летней давности. В его душе звучит рокот космодрома, ему видится земля в иллюминаторе. Он чувствует себя титаном, поднявшим Беларусь до уровня, как сам говорит, “космических держав”, со своей Валентиной Терешковой и Юрием Гагариным в одном лице. Безусловно, погоня за пиаром еще будет. Главная экспедиция у Василевской впереди — выступления в госСМИ, перед школьниками и коллективами трудящихся, со всех мыслимых трибун. Но уже сейчас можно сказать: жителей Беларуси полет в космос особо не взволновал. Расшибая лоб, первую космонавтку уже много дней держат в фокусе пропагандисты, но действительно массовой и радостной обратной связи, волны энтузиазма нет ни на улицах, ни даже в соцсетях. Об этом космосе стоило так подробно вспомнить уже поэтому — личная эйфория Лукашенко оказалась не разделенной населением страны. И так происходит не первый раз. Белорусы научились не замечать политические реликты 20 апреля в Беларуси пройдет традиционный “общенациональный субботник”. Постановление об этом подписал премьер Роман Головченко. Это также показательно: единый трудовой порыв ради всеобщего блага возможен в стране только по отмашке власти. Отношение белорусов к субботникам секретом не является, так как эта разнарядка и до событий 2020-го касалась практически всех. Правда, уже в те вегетарианские времена от централизованной трудотерапии можно было банально откупиться, перечислив куда следует дневной заработок. Как минимум частные компании такой опцией пользовались повсеместно, бюджетники же не выказывали большого энтузиазма, добровольно-принудительно выходя делать чужую работу в законный выходной. Но опять-таки, субботник — это личный фетиш Лукашенко. Еще одна отсылка ко временам советских стройотрядов и песен у костра. Он и сам в “праздниках труда” участвует вместе с приближенными, то садя деревья, то делая другую неквалифицированную работу. Телекамеры фиксируют в этот день на его лице чувство глубокого удовлетворения. Все годы своего правления Лукашенко внедряет в быт белорусов элементы советской рудиментарной старины. В деревне он держится за слегка перелицованные колхозы, хотя они неэффективны. В городе — за госпредприятия-гиганты, хотя многие с трудом сводят концы с концами (часто — за счет субсидий). В госсимволике сплошь мотивы БССР, в школах — октябрята-пионеры и уже де-факто вводимая единая форма. Профсоюзы похожи на советские, занимаются путевками в санатории. Официальные праздники часто дублируют советские и проходят в соответствующей стилистике. Номенклатурные персонажи, особенно женщины со знаменитыми начесами, словно шагнули в сегодня прямо из 1970-х. Чем старше становится Лукашенко, тем больше эсэсэсэровского кряхтенья в управляемой им “республике”. Еще в 2019-м он открыто называл себя “закоренелым советским человеком”. После выборов 2020-го эта закоренелость и эта советскость только крепчают. Все сильнее навевают ассоциацию с тоталитарным прошлым политические репрессии, стигматизация нелояльных, всевозможная цензура и прочие фишки такого рода. Лукашенко доволен: спустя три с половиной года после массовых уличных волнений страна зачищена от малейших проявлений несогласия. Эксперты отмечают, что за короткий срок от брежневского варианта СССР Беларусь неприкрыто откочевала к сталинскому. Но вот нельзя сказать, что всю эту эстетику прошлого массово и горячо поддерживают белорусы. Поскольку с социологией туго, можно предположить, что к навязываемому “совку” они в лучшем случае относятся как к советским названиям улиц или памятникам Ленину на площадях. Научились не замечать. Дело не только в ностальгии вождя Беларусь все больше откатывается к самым мрачным временам Союза, но сводить все к велению души бывшего лектора общества “Знание” было бы неправильно. Очевидно, что среди мотивов Лукашенко есть и вполне практические. Его основной и единственной ценностью была и остается власть. В разное время для ее укрепления он закладывал всяческие геополитические виражи, в том числе — в периоды так называемых “оттепелей” — водил хороводы с Западом. Все это называлось “многовекторностью”, хотя на деле было банальным лавированием между центрами глобальной силы. Лавирование — процесс сложный и в известной степени беспринципный. В частности, и по этой причине Беларусь при Лукашенко так и не определилась с базовым идеологическим концептом. В середине марта, уже на правах депутата Палаты представителей, генеральный директор Национальной библиотеки Вадим Гигин попытался двинуть тему разработки государственной идеологии на новый круг, предложив Лукашенко обсудить ее на Всебелорусском народном собрании (ВНС). Тот ответил уклончиво: с одной стороны поддержал, с другой — заявил, что “торопиться здесь нельзя”. Но даже если некая концепция и будет принята, цена ее окажется невелика. Потому что ключевой идеологемой нынешнего белорусского режима является самосохранение, а записывать такое на скрижали власть все еще стесняется. Мало ли как будет завтра, но сегодня советские практики — верные попутчики Лукашенко. И не потому, что определенная часть общества действительно симпатизирует СССР. Просто именем пролетарской революции проще всего обосновать продолжающееся закручивание гаек. Сплочение вокруг вождя перед лицом злокозненного Запада и его пятой колонны — вот что с точки зрения самого вождя нужно молодой суверенной Беларуси, а не лживые демократические ценности, которыми прикрывается подготовка к очередному “майдану”. Когда ресурс популизма на исходе, остается закручивать гайки Февральские выборы в парламент и местные советы показали новые стандарты электорального процесса в стране. Новые — и, в общем, хорошо забытые старые, так как от “волеизъявления” граждан времен СССР это действо отличалось не сильно. Низведение альтернативы до уровня врагов, отсутствие какой бы то ни было конкуренции, торжество генеральной линии. В 2022 году Лукашенко вообще заговорил было об отмене прямых выборов, заявил, что “особенно президента” следовало бы “избирать” на ВНС. Все-таки, отметил он, “выборы президента будут раскачивать ситуацию”. И привел в пример коммунистический Китай, где избираемый в узком кругу Си Цзиньпин имеет полномочий “больше, чем я и Путин вместе взятые”. Теперь таким образом правитель Беларуси больше вопрос не ставит, но это не означает, что он снят. ВНС — тоже примета времени — мало отличим от съездов КПСС, дружно голосовать там научены, и не за горами его первое заседание в обновленном составе. Так или иначе, но все последние годы власть шлет обществу прозрачный месседж: выборов даже с минимальной видимостью конкуренции в Беларуси больше не будет. И дело здесь не только в психологической травме, полученной Лукашенко в 2020-м, но, пожалуй, и в четком понимании, что электоральное большинство ему больше не светит. В 2020-м и ранее избирательные кампании тоже были далеки от демократических стандартов. Тем не менее были возможны выдвижение альтернативных кандидатов, их выступления на ТВ и проведение уличных пикетов, работа внутри страны негосударственных СМИ и оппозиционных политических партий, свободный обмен мнениями в соцсетях и публичных пространствах, открытая агитация, регистрация наблюдателей… По нынешним временам позволялось вызывающе много, хотя на страже режима непоколебимо стояли мощный силовой аппарат, избирательные комиссии во главе с Лидией Ермошиной и вся исполнительная вертикаль. Сегодня тот “разгул демократии” сложно даже представить. В нынешней обстановке сложно проводить какие-то социологические замеры и уверенно говорить о политических предпочтениях общества. Но нет оснований полагать, что после всего пережитого обществом к Лукашенко вдруг вернется былое твердое электоральное большинство. Значит, с точки зрения правителя такой обстановки более нельзя допускать. Нужно продолжать зажимать болты и гайки, еще яростнее сражаться с врагами и апеллировать к славному социалистическому прошлому, в котором так счастливо жили наши отцы и деды. И при этом — деликатно умалчивать, что в том счастливом прошлом на смену заморозкам приходили то хрущевская оттепель, то горбачевская перестройка. И что в конечном счете та эпоха бесславно завершилась из-за нежизнеспособности политической и экономической модели.